– Я уж решил, что не найду тебя, – бормотал Юрий,
прижавшись лицом к ее склоненной голове. – Так перепугался, когда Инга
куда-то пропала, выйдя из автобуса. Я ее когда увидел на автовокзале, подумал:
повезло, она меня прямо к тебе приведет. Но заговаривать с ней не стал, потому
что вчера… – Он запнулся. – Я думал, Выкса – это так, деревушка, а
оказалось, вон какой городище. И я боялся, ты уже вообще в монастыре, спросишь
Алёну Васнецову, а ты теперь какая-нибудь матушка Евтропастхиниана.
– Сестра… – пробормотала Алёна, сама не понимая, смеется она
или плачет.
– Да, а потом вижу – вон она, твоя сестра, никуда не делась.
Я припустил за ней, смотрю – ты…
– Нет, я имею в виду, что я сначала была бы просто сестра, матушкой
зовут только настоятельницу, понимаешь? О, погоди! – Она отстранилась –
совсем чуть-чуть, потому что Юрий держал ее крепко. – А ты откуда знаешь
Ингу? И как ты догадался, что я здесь? Она говорила, за ней кто-то
следил, – ты, что ли?
Он смотрел на нее в замешательстве.
– Что случилось, пусть она сама тебе расскажет. А я всю ночь
на автовокзале сидел, ждал, чтобы к тебе ехать. Вдруг смотрю – Инга прибежала.
Это не она, это я боялся, что она меня увидит. И следил я за ней только в
Выксе, чтобы тебя поскорее найти. А что ты здесь, я случайно узнал… случайно.
Он чего-то недоговаривал, и это было связано с Ингой. Алёна
остро почувствовала эту странную связь. Почему сестра так перепугалась, увидев
Юрия? И куда она убежала?
Вдруг смутившись, Алёна разняла руки Юрия, все еще
обнимавшие ее, отстранилась.
– Мне надо найти Ингу. Что-то у нее произошло… что-то
ужасное.
– Погоди. – Юрий поймал ее за пальцы. – Ладно, я
тебе скажу, чтобы ты была готова. Вчера вечером у вас в доме Рашид убил
человека, который хотел убить меня. Инга была против, она подсказала, как
сбежать, но вся остальная ее компания…
Алёна смотрела на его шевелящиеся губы и не понимала ни
слова.
Рашид? Какой Рашид? Ах да… Рашид убил у них в доме человека,
который хотел убить Юрия?!
Бред какой-то.
Она повернулась и быстро пошла между сараями, в ту сторону,
куда убежала Инга. Отросшая мурава мягко пружинила под ногами. Было такое
ощущение, словно идешь по шелку, подбитому пухом. Дурным голосом взмекнула коза
в сарае, подали голос куры. Это их напугал рев мотора неподалеку. Похоже было,
что с места взял автомобиль.
Алёна воспринимала все как во сне. Сейчас главным казалось
найти Ингу… нет, главным было не остановиться, не прижаться снова к Юрию.
Только этого почему-то и хотелось. Даже слова о Рашиде, который снова вылез из
темного, страшного прошлого, просвистели мимо сознания. Убийство… какое
убийство?!
– Алёна, подожди, куда ты так бежишь? – воскликнул Юрий
– и ахнул, когда величественные стены Троицкого собора вдруг открылись перед ними.
Стены… одни стены и остались!
Алёна оглянулась. Она знала, что увидит на лице Юрия, и ей
почему-то захотелось поймать это выражение восторга, насладиться им, пока оно
не сменилось печалью и возмущением. Может быть, через несколько столетий кто-то
придет сюда и сможет только наслаждаться, глядя на обломки древней кладки, как
люди наслаждаются, к примеру, глядя на руины храма Геракла. А пока… пока только
слезы, горестные слезы вышибает это зрелище!
Самый красивый храм в губернии, может быть, даже и в России.
Не менее величественный, чем храм Христа Спасителя в Москве, его ровесник, чудо
рукотворное, обреченное на забвение и дальнейшее разрушение.
– Бог ты мой… – пробормотал Юрий. – Бог ты мой! Как же
смогли… Как?!
– Ну, как? – пожала плечами Алёна. – Взорвали. В
18-м году. Сейчас туда еще можно войти, расчищено все, а я помню, как он был
завален обломками до самой крыши. Снаружи и изнутри. Мы тут играли, на этих
развалинах. Очень просто было во-он оттуда забраться на стену и встать вровень
с куполом.
Она махнула рукой на надписи, крупно выведенные на самом
верху стены. Какой-то Пинь, и Абрек, и Саня побывали здесь и
засвидетельствовали это всюду, куда только смогли дотянуться. Оставили свои
следы также и Коля, и Сашка, «группа номер 24» и еще какие-то многочисленные
придурки.
– От собора хоть что-то осталось. А вон там была Иверская
часовня, прямо напротив алтарных врат, ее когда стали жечь, так монашенки
заперлись и сказали: не уйдем ни за что. Думали, этим остановят кого-то!
– И что?
– Ну, что? Сожгли вместе с ними, вот и все. Тогда это было
обычное дело. Говорят, по ночам тут стоны раздаются… Я, правда, не слышала, но
говорят. Да где же Инга?
– Может, внутри, в храме?
Алёна пожала плечами. Представить себе Ингу, которая
побежала в храм, пусть и в разрушенный, грехи замаливать… хотя разве могла она
представить сестру, рыдающую на ее плече и молящую о помощи? Тоже не могла!
Они вошли под разрушенные своды, и Алёна услышала, как Юрий
резко вздохнул. Она посмотрела вокруг как бы впервые, как бы его глазами. Невозможно
представить, что никогда больше не оживет эта благолепная красота, не
вознесутся к небесам сладкие голоса певчих, солнце не проникнет сквозь тройные
византийские окна и не озарит молящихся и святых, запечатленных на фресках.
Битый кирпич, сырая земля, крапива и мокрец. Как в могиле.
Пусто, Инги не видно. Может, в алтаре?
Алёна вошла под арку – и вздрогнула от вдруг налетевших со
всех сторон звуков. А, ну да, это всего лишь петухи кричат, а ей-то почудилось…
плач почудился. Там, за листом железа, которым забиты врата, прямо там и стоит
крест, обозначающий место, где некогда была сожженная вместе с монахинями
часовня.
Юрий шел следом с выражением все того же ужаса и восторга. А
ей почему-то только страшно.
Нет, надо уйти скорее отсюда. Не для нее эти стены, она
недостойна…
Алёна повернулась и, не чуя ног, побежала куда-то в сторону.
Споткнулась, поняла, что вломилась в боковой ход, еще заваленный кирпичом,
обломками плит. Чуть не упала, но Юрий успел – подхватил под руку.
– Куда ты, что такое?
Она отвернулась, пряча слезы, которые вдруг так и хлынули из
глаз.
Махнула рукой, полезла слепо вперед, пока не добралась до
выхода. Зачем лезла, когда можно было вернуться и спокойно обойти?
Юрий, ничего не спрашивая, взял ее за плечи, прижал к себе.
– Какие тут сады были раньше… – жалким голосом сказала
Алёна, опуская голову. – Сады как образ рая. Сам монастырь был построен
как небесный град Иерусалим, а в садах сплошь райские яблоки и цветы, немыслимо
сколько цветов, разноцветные душистые облака… Кое-где еще лезут из-под земли
розовые кусты, уже одичавшие…
