Мэгги некоторое время не могла говорить, пораженная неожиданным открытием.
– Да. Вы правы. Впервые в жизни я хочу… нет, мечтаю найти свое место здесь, в Техасе. Хочу, чтобы он стал моим домом!
– Тогда вы добьетесь своего.
– Нет, если Хэтти Бенсон и другие продолжат вести себя так.
Аннабел снова удивила ее. Покачав головой, она сказала:
– Не торопитесь с выводами. Они очень добросердечные люди, милые, великодушные и сильные. Мужественные. Я такой никогда не была. – Она посмотрела на свои руки, и ее голос стал мягче. – После войны я находилась в полном отчаянии, казалось, все окружающие умерли или хотели умереть. И я тоже хотела умереть. Вы даже представить себе не можете, что такое захваченный победителями город! – Она вздрогнула, но сразу же взяла себя в руки, и затравленное выражение, которое появилось в ее глазах, исчезло. – Если бы мне не встретился Маркус, не женился на мне и не увез бы меня от разрушения и ужасающей бедности, то, мне кажется, я сошла бы с ума. Он спас меня, и мы неплохо живем здесь вместе. Но такие женщины, как Хэтти Бенсон и Кейт Бингем, – они совсем другие. Они боролись всю свою жизнь, пережили нападения индейцев, засуху, наводнения и выстояли. Я восхищаюсь ими! Эта земля, эта дикость, которая называется Техасом, все время была для них и другом, и врагом. И она научила их быть до кончиков волос такими же сильными, как и любой враг, с которым они могут встретиться.
– Но я же не враг им! – воскликнула Мэгги, и ее глаза сверкнули от злости. – Я их понимаю. Ценю их не меньше, чем вы. Аннабел, я ведь приехала из Канзаса и прекрасно знаю, что такое работа на земле и борьба с трудностями. Я нисколько не отличаюсь от них!
– Будьте терпеливы, – посоветовала Аннабел. – Дайте им время. Это очень дружное общество, и Айви являлась важной частью их жизни. Ее все любили. По правде говоря, я считала ее своей единственной подругой, потому что она была с востока и обладала культурой и вкусом, как вы можете сами видеть, судя по дому и обстановке.
– О да, я видела.
– Но она дружила со всеми.
– Просто святая! – воскликнула Мэгги. – Ну как я могу соперничать со святой?
– Это глупо. – Аннабел досадливо поморщилась. – Вам не нужно соперничать. Нужно забыть, забыть об Айви. Перестать сравнивать себя с ней, тогда и все прочие сделают то же самое. – Она пожала плечами. – Им только нужно собственными глазами убедиться, что вы хороши для Сойера и его дочерей, и тогда они примут вас вместо нее.
Мэгги подумала об Эштоне, где она ни разу не пыталась перейти границы, установленные для нее Энн. Однако у нее была Амелия, и поэтому она могла позволить себе оставаться чужой для всех в городе. Она постоянно цеплялась за свою веру в то, что однажды за ней приедет Бен, сказочно разбогатевший, и с триумфом увезет ее от Энн и Эштона. Но теперь мечты умерли, превратились в пыль… Она осела здесь, в Техасе, с новым мужем и семьей, с ребенком, который когда-нибудь станет членом этого общества. Она приехала сюда, чтобы остаться, и по этой причине чувствовала потребность, страстное желание быть принятой.
Мэгги поднялась и стала ходить взад и вперед по ковру.
– Я не буду перед ними кланяться!
– Это самое худшее, что вы можете сделать.
– Но что же мне делать?
– Ничего. Займитесь своей семьей и своими обязанностями. Будьте терпеливы. И они придут к вам, когда вы меньше всего будете ожидать этого.
Неожиданно наверху послышались возня, топот ног, детские крики и поток испанской речи.
– Я хочу пойти вниз, хочу увидеть леди! – громко умоляла трехлетняя Регина.
На лестницу вышла Тереса и в отчаянии развела руками:
– Сеньора, девочки…
Прежде чем она успела закончить, Абигейл и Регги проскочили мимо нее, сбежали по лестнице и ворвались в гостиную, крича одновременно.
– Я хочу на праздник! – воскликнула Регина, подбегая к Мэгги и дергая ее за юбку.
– А где все? – требовательным голосом спросила Абигейл. В замешательстве она оглядела гостиную, в которой никого не было, кроме Мэгги и Аннабел. Ее тонкое выразительное личико вытянулось.
– Планы насчет вечера изменились, – поспешила объяснить Мэгги. – Сегодня у нас только одна гостья, но это особая гостья. Девочки, вы ведь знаете миссис Граймс?
Они важно кивнули.
– Нам с миссис Граймс потребуется помощь в составлении узоров. Эбби, Регги, хотите помочь нам?
– А можно? – впервые Абигейл, обычно сдержанная, проявила интерес к тому, что сказала Мэгги. Ее глаза заблестели от радости.
– Да, да! Я тоже хочу помогать! – Регина возбужденно захлопала в ладоши.
Вечер прошел очень мило. Аннабел Граймс оказалась легкой в общении, хотя она не походила ни на кого, с кем Мэгги встречалась раньше. Она давала доброжелательные и полезные советы, но Мэгги сомневалась, что кому-нибудь удастся проникнуть в ее душу. Похоже, она была всем сердцем предана мужу. Мэгги окончательно поняла это, когда под вечер они сели пить кофе, а девочки, уставшие от составления узоров, убежали играть в сад.
– А как решился вопрос с тем овцеводом, насчет которого беспокоился Маркус? – спросила Мэгги, забывшая расспросить Сойера о том, как закончились его переговоры с Маркусом Граймсом.
Прежде чем ответить, Аннабел аккуратно отпила глоток кофе и поставила чашку на блюдце.
– Насколько я поняла, он ушел из долины.
– Так скоро? Как же это получилось? Фиалковые глаза Аннабел словно подернулись изморозью. Ее тон стал бесстрастным и официальным.
– Я не знаю подробностей. Впрочем, мне это совершенно безразлично. Самое главное, что имеет значение, – то, что Маркусу больше не нужно волноваться из-за этого.
– Да, конечно, – машинально произнесла Мэгги, но позже, сгорая от любопытства, она заговорила на эту же тему с Сойером, когда они ложились спать.
– Овцевод? – переспросил он, явно желая уклониться от разговора.
– Да, про которого Маркус Граймс говорил с таким негодованием на приеме.
– А, тот парень. – Сойер расстегнул рубашку и бросил ее на спинку стула. – Он ушел. Убрался восвояси вместе со своей отарой.
– Но почему? – Мэгги положила щетку для волос, прошла по холодному полу и юркнула под одеяло. Ребенок в ее чреве зашевелился. Она положила руку на живот, с радостью прислушиваясь к удивительным ощущениям, и посмотрела на Сойера, укладывавшегося рядом.
– Похоже, кто-то его напугал, – наконец ответил он. Ее пронзил озноб.
– Как?
– Кто-то зарезал около пятидесяти его овец, – пояснил Сойер, опуская голову на подушку, – и поджег его сарай.
– Не может быть!
