- Пройдите в кабидет.
В комнате, куда вошел мистер Левендер, было два человека:
один сидел за письменным столом, другой расхаживал взад-вперед и что-то говорил
могучим басом. При виде мистера Левендера он умолк на секунду, взглянул на него
из-под нависших бровей и опять стал расхаживать по комнате и говорить, причем
пыл его заметно возрос.
"Вероятно, это и есть он", - подумал мистер
Левендер, присаживаясь и прислушиваясь: говоривший джентльмен сразу же произвел
на него сильное впечатление. У него были очень большие красные уши и ни
волосинки на черепе, крупное бородатое лицо и выпуклые глаза, полные силы и
вдохновения.
- Это не пойдет, Титмарш, - говорил он, - мы не позволим
политиканам соваться в нашу затею. Нам нужны гении, которые могли бы силой
воображения отвлечься от конкретных фактов. Это не под силу безмозглым
политиканам. Они до сих пор не уделили ни крохи внимания тому, что я говорил
все время. Их надо гнать, Титмарш. Дайте нам механизм без махинаций, и мы
переделаем весь мир. Это проще простого. Взять по гению из каждой страны, и
никакого крючкотворства, никаких мелочных предрассудков.
Второй джентльмен, которого мистер Левендер принял за
секретаря и который довольно устало подпирал Щеку ладонью, дождавшись паузы,
вставил:
- Вот именно! Кого бы вы могли рекомендовать, кроме себя?
Ну, например, во Франции.
Первый джентльмен на секунду остановился, пристально
посмотрел на мистера Левендера и снова заговорил, как бы не замечая его.
- Во Франции? - сказал он. - Там нет никого, Анатоль слишком
стар... да, никого нет.
- Тогда в Америке, - отважился секретарь.
- В Америке! - повторил первый джентльмен. - Да там и
полчеловека не найдется. Вот есть тот парень в Германии - я еще оказал на него
сильное влияние; впрочем, не знаю... нет, думаю, не подойдет.
- Д'Аннунцио, разумеется... - начал секретарь.
- Д'Аннунцио? Господи боже мой! Д'Аннунцио! Нет! Нет никого
ни в Италии, ни в Голландии, - она такой же банкрот, как Испания; в Австрии и
кошки не сыщешь. Россия, может быть, дала бы нам кого-нибудь, но сейчас мне
просто никто не приходит в голову. Да, Титмарш, это нелегко.
Волнение мистера Левендера возрастало с каждым услышанным
словом: в его сознании все отчетливее вырисовывался грандиозный проект.
Внезапно он встал.
- У меня есть мысль.
Секретарь выпрямился в кресле, словно получив гальванический
удар, расхаживавший по комнате джентльмен резко остановился.
- Ни черта у вас нет, сэр, - сказал он.
- Нет, есть! - воскликнул мистер Левендер. - И по своей
гениальной простоте это небывалая мысль. Мне ясно, сэр, что вы сами - один -
должны быть всею Лигой Наций. Если она целиком окажется в ваших руках, не будет
никаких проволочек. Все родится само собой, как Афина из головы Зевса, и
великая благодетельная перемена в судьбах человечества сразу же станет
свершившимся фактом. Тогда не придется иметь дело с неподатливой человеческой
природой, не надо будет призывать к терпению и возводить здание по кирпичику -
это всегда разочаровывает людей и ставит под угрозу осуществление величайших
преобразований. Нет, сэр, вы, вы сами должны быть Лигой Наций, и мы будем
работать до победного конца, чтобы величайшее деяние рода человеческого было
завершено не позднее, чем завтра.
Возобновивший хождение джентльмен украдкой взглянул сначала
на мистера Левендера, потом на секретаря и сказал:
- М-да! Это идея!
- Конечно! - воскликнул мистер Левендер в восторге от того,
что его великое предложение незамедлительно принято. - Ведь только люди,
подобные вам, могут одновременно витать в облаках и проводить свои замыслы в
жизнь, и, что самое важное, дело никогда не утомит вас, и вы не оставите его,
ибо вы сами - дело, а изменить себя человек не волен.
При словах "утомит вас" джентльмен вдруг взглянул
на мистера Левендера и тотчас перевел взгляд на секретаря, который, уткнувшись
в бумаги, прикрывал ладонью смешок.
- Кто вы такой? - резко спросил он.
- Всего лишь человек, готовый отдать все силы делу, которое
осчастливит человечество, - ответил мистер Левендер. - Я бесконечно счастлив,
что пришел сюда сегодня утром и нашел здесь самую суть - горчичное зернышко.
Опять зашагавший по комнате джентльмен пробормотал что-то,
прозвучавшее, как "ни стыда, ни совести", но увлеченный мистер
Левендер уже ничего не слышал.
- Я сейчас же пойду и сообщу народу добрую весть: поля
засеяны, Лига образована, - сказал он. - С этой минуты нет более преград между
народами, вечный мир обеспечен. Это грандиозно.
Джентльмен хотел было топнуть ногой, но передумал и
повернулся к окну.
Мистер Левендер поклонился его спине и вышел; вне себя от
восторга он направился прямо на Трафальгар-сквер.
Прибыв на сей пуп земли, он увидел, что судьба ему
благоприятствует: там уже шел какой-то митинг, и человек сорок столпились
вокруг одного из львов. Благодаря своей внешности мистер Левендер без труда
пробился к памятнику и, взобравшись на цоколь, оказался рядом с оратором,
женщиной неопределенного возраста. Он стоял там, ожидая своей очереди, и
готовился к речи, в то время как женщина протестовала, кажется, против
посягательств на морское владычество Британии. Когда она кончила, мистер
Левендер схватил зачем-то стоявший у памятника британский флаг и стал им
размахивать.
- Великая новость! - воскликнул он и тотчас начал речь,
которую, несомненно, можно причислить к его шедеврам. - Великая новость,
друзья! Я посеял горчичное зернышко; говоря попросту, я только что со встречи,
которая заложила основу Лиги Наций, и мой долг этим же утром вкратце изложить
вам принципы, которые будут основой политики всех государств. Поскольку мы
боремся за всеобщее братство и вечное царство мира, мы должны первым делом
полностью уничтожить нашего общего врага. Эти представители рода человеческого,
которые своими злодеяниями в значительной мере поставили себя за его пределами,
должны быть истреблены раз и навсегда. - Громкие крики одобрения приветствовали
эту мысль, и окрыленный мистер Левендер продолжил: - Что же в таком случае
должны делать цивилизованные народы, когда их совесть будет чиста? В первую
очередь им надо позабыть все мелочные предрассудки и провинциальные
устремления, ибо, хотя мир будет основан на незыблемом национальном принципе,
человечество должно действовать как один великий народ. Дорогие
соотечественники, в этом нет никакого терминологического противоречия: ибо,
хотя каждый народ, солидарный с другими народами, будет еще больше гордиться
собой, еще ревностнее оберегать свое доброе имя и суверенность, это не помешает
ему пожертвовать своими неотчуждаемыми правами на благо всего объединенного
человечества. Друзья, позвольте привести вам простой пример, в котором, как
солнце в капле воды, отражается все наше великое будущее. Мы, британцы,
справедливо гордимся и восхищаемся нашим флотом, говоря словами поэта, "мы
держим все врата морей". Неопровержимо ясно, что еще более укрепившийся
принцип национализма заставит нас увеличить наше морское могущество, в то время
как принцип интернационализма побудит нас отказаться от него.
