Проводив его взглядом, Уэйд круто повернулся и зашагал через луг.
Кэтлин, удивленно взглянув на него, пошла следом.
— Куда вы едете? — спросила она.
— Домой.
— А разве вы… ни о чем больше не хотите спросить у меня?
— Например?
Она не могла не чувствовать некоторой досады из-за того, что все ее попытки помешать работать Джейку ни к чему не привели. Если бы не эта небольшая вспышка, никак нельзя было бы понять, что Уэйд разозлен.
— Мистер Баркли, это я виновата, что Джейк не выполнил работу вовремя. Мне нужно было задать ему кое-какие вопросы о том, как загоняют телят. Это было очень интересно. Сама не знаю, как мы дошли до Элизабет Браунинг, но читать стихи так приятно! Мне здесь не хватает умственного напряжения, к которому я привыкла на востоке.
— Ладно.
— Я полагаю, что и другие наши работники тоже будут рады, если у них появится возможность устроить культурный диспут. — Кэтлин радостно улыбнулась. — А взамен они смогут рассказать мне о различных сторонах ведения хозяйства на ранчо. — Она хлопнула в ладоши, словно осененная внезапной мыслью. — Да как же мне не пришло это в голову раньше? Я могла бы сопровождать каждого ковбоя по очереди в течение недели и смотреть, как он работает, — пожалуй, даже помогать ему, пока не ознакомлюсь со всеми тонкостями скотоводства.
Уэйд взлетел в седло и взялся за поводья.
— Валяйте, — равнодушно отозвался он. — Делайте все, что вам придет в голову, мисс Саммерз.
— То есть… вы не возражаете?
— Мне плевать.
— Это почему же?
Улыбка его была холодной и тяжелой.
— Потому что я уволю каждого, кто прекратит работу, чтобы поболтать с вами, и сегодня же вечером сообщу всем об этом в весьма определенных выражениях. — Голос его звучал раздражающе спокойно.
Его слова потрясли Кэтлин. Ей совсем не хотелось, чтобы из-за нее кого-то уволили.
— Постойте, это же несправедливо, — запротестовала она, но Уэйд оборвал ее:
— Несправедливо? А здесь вообще все несправедливо, принцесса. Несправедливо, что на мои плечи взвалили заботу об испорченной, легкомысленной особе, которая решила стать колючкой под моим седлом, несправедливо, что Джейк получил нагоняй из-за того, что вы попытались через него досадить мне, несправедливо, что мне приходится наблюдать, как вы делаете вид, будто вам есть дело до кого-то, кроме вас самой.
Презрение, читавшееся в глазах Уэйда, уязвило ее столь же сильно, как и его слова. Ошеломленная, Кэтлин только и могла, что смотреть на него.
— И, — продолжал Уэйд холодным голосом, без всякого намека на сочувствие встретив ее растерянный взгляд, потому что был уверен — этот взгляд тоже часть спектакля, — несправедливо, что Риз умер, так и не увидев вас, потому что именно этого ему хотелось больше всего на свете. — Он натянул поводья и резко развернул своего коня. — Мне же хочется, черт побери, одного — никогда больше вас не видеть, — пробормотал он.
Каждое слово ранило Кэтлин с такой силой, будто это были камни, летящие в ее тело. Она почувствовала, что побледнела.
Уэйд пришпорил лошадь и, не оглядываясь, направился в сторону ранчо.
Кэтлин не могла пошевелиться. Она неподвижно стояла, словно приросла к земле, охваченная яростью, отчаянием и горечью.
В висках у нее стучало, губы онемели. Ей как-то удалось сесть в седло и тронуться с места; ехала она, ничего не видя, охваченная желанием поскорее добраться до дома и остаться одной со своими невеселыми мыслями.
Почему дурное мнение, составившееся о ней у Уэйда, имеет для нее такое значение? Этого не должно быть, сказала себе Кэтлин, и на глаза ее навернулись жгучие слезы. Нет, она не станет плакать, не станет! Вчера на могиле Риза она уже чуть не расплакалась. Уэйду Баркли не удастся превратить ее в постоянно хныкающую слабовольную тряпку.
— Я никогда не плачу, — упрямо прошептала Кэтлин и подстегнула Звездочку.
Глава 10
Она точно не знала, в какой момент поняла, что заблудилась.
Весь мир превратился во враждебное хаотическое пятно, где были только хлещущий ветер, стук копыт, летящий в лицо песок — и негодование и боль в сердце, которые впивались в ее душу, точно тысяча острых иголок. Все это поднялось и закружило Кэтлин огромным темным вихрем, обволакивая ее сознание, словно клубящаяся пыль, — суровый дикий ландшафт, через который она мчалась сломя голову.
Наконец пелена спала, и, придя в себя, Кэтлин снова увидела мир, принявший четкие очертания. Вот тут-то и оказалось, что она ничего не узнает вокруг.
Она находилась в глубоком каньоне, на каменистой тропе. Справа была высокая скала, слева — отвесный склон. Звездочка по-прежнему резво мчалась вперед, но Кэтлин в страхе натянула поводья, увидев, куда попала.
Вверху над каньоном поднимались предгорья. Но где же дорога отсюда, и как ей попасть на ранчо?
Высоко над ней с криком кружил ястреб. Никаких других звуков не было слышно. Ни намека на живое существо.
Кэтлин охватила паника, однако она постаралась не поддаваться ей. Как только она выберется из каньона, то сумеет понять, куда заехала. На открытом месте наверняка окажется какая-нибудь знакомая примета — хребет, или холм, или что-то другое, что она узнает.
— Поехали, девочка, — пробормотала она, положив дрожащую руку на гриву кобылки, и та тронулась. Кэтлин оглядывалась, ища тропу, которая выведет ее отсюда.
Через час ей наконец удалось добраться до края каньона. В горле у нее пересохло, сердце громко стучало. Она пересекла тропу, заросшую травой и усыпанную камнями. Как далеко она заехала в предгорья? Ее окружали сосны, пихты и ели, скалистые склоны и каменистые хребты, где время от времени появлялся олень либо косуля.
Далеко внизу виднелась глубокая открытая луговина, поросшая репейником и полынью, похожая на ту, через которую она уже проезжала раньше, но эта тянулась бесконечно во все стороны и кончалась у высоких гор, покрытых лесом. Кэтлин уже не знала, с какой стороны приехала.
Как же ей добраться до ранчо «Синяя даль»?
Неожиданно она вспомнила, что оставила флягу на траве у каньона. Воды у нее нет, пищи тоже, с упавшим сердцем подумала она. Хорошо хоть дело, кажется, близится к вечеру! Кэтлин посмотрела на висящее в небе солнце, похожее на расплавленный бронзовый шар. Оно сядет на западе, сказала она себе, значит, юг должен быть… вон там?
Нужно вернуться, пока Уэйд Баркли не заметил ее отсутствия. Меньше всего ей хотелось бы, чтобы он начал злорадствовать — вот, мол, заблудилась после того, как он предупредил ее, что опасно заезжать слишком далеко.
«Я доберусь до ранчо к ужину, — пообещала себе Кэтлин, стиснув в руках поводья, — или умру, пытаясь это сделать».
