– Печально, – эхом подхватила Лиза. – Несколько убийств – это очень большой срок.
– Нет! – закричала Аня. – Я ни при чем! Это он все придумал!
Вадик, на которого девушка показала пальцем, поморщился:
– Я вас умоляю! Я не имею ничего общего с этой историей.
Алиса вскочила и потянула сына за рукав:
– Мы уходим.
– Никто не двинется с места, пока я не разрешу, – твердо произнес Котов. – Аня, если вы будете с нами сотрудничать, ваш срок значительно сократится.
– Это все Светка, – заплакала девушка, – ее идея была. А меня отец достал. Он хуже ребенка! У Ники денег полно было, она бы отцу сколько угодно дала, но он ничего не просил. Я ходила в старом пальто, пешком – ему плевать. Сам с Вероникой по разным странам катался, а меня не брали. Даже в Турцию путевку не купили! Отец просто свинья неблагодарная. Сколько я с ним возилась! А лекарства... Один раз пришлось за его таблетками аж в Пермь лететь, в Москве они исчезли. И как меня отблагодарили? Никак! Он сам виноват в том, что очутился на зоне. Мы думали о другом развитии событий.
– Каком? – быстро спросил Котов.
Аня сцепила пальцы, захрустели суставы.
– Папа становится владельцем капитала и бизнеса. Ему ни деньги, ни дело не нужны, вообще на все наплевать. Мы хотели обеспечить его роскошными музыкальными инструментами, оборудовать студию, и пусть бы он сочинял там свои симфонии. Он подписал бы доверенность, по которой передавал мне управление всем, а уж я допустила бы к деньгам и бизнесу Светлану и Вадима. Ну кто мог подумать, что отец заартачится? Едва ему про вступление в права наследства сказали, как он заявил: «Мне деньги Вероники не нужны. Я хочу построить центр, куда будут обращаться музыканты, стану помогать тем, кто пишет музыку». Я чуть не умерла, Света тоже прибалдела. Мы с ним разговаривали, убеждали его забыть о дурацкой идее, но он твердил: «Зачем мне миллионы? Отдам их тем, кто служит музыке». О дочери и падчерице он не подумал. Псих! Идиот! Что нам оставалось делать? Смотреть, как кретин занимается тупой благотворительностью? Я в рваных туфлях, Светка полуголодная, а папенька набивает карманы тех, кто на скрипочках пиликает? Совсем дурак! И сволочь! В первую очередь надо думать о семье, а не о кукушатах с жадно открытыми ртами. Сам виноват, что на зону попал!
– Вы знали про Игната, – вздохнула я.
– Да! – с вызовом подтвердила Аня. – Но весь план придумала Светка. Она же по ночам Вадика впускала, чтоб тот из себя ангела корчил.
– Господи... – прошептала Алиса. – Не верьте, эта мерзавка врет.
– Конечно, лжет! – быстро сказал Вадик. – Мы с Анной почти не знакомы.
– Леонид вспоминал, что в их последнюю встречу Игнат внезапно сел и пожаловался на старость, – остановила я художника. – А у вас больная нога.
– Ну и что? – пожал плечами Вадим. – Сколько на свете таких, как я, с увечными конечностями. Покажите меня Маркелову и спросите: «Это Игнат?» Интересно, что он ответит...
Я постаралась не измениться в лице. Музыкант говорил, что он ни разу не видел лица посланника небес, оно было скрыто волосами. Один – ноль в пользу «гениального мальчика».
– Все предсмертные записки, включая письмо Джулии, ваших рук дело! – выпалила я. – Вы искусный каллиграф, изумительно подделываете подписи и почерк.
– Докажите, – спокойно отреагировал Вадим. – Но имейте в виду: ничего у вас не выйдет. Один раз уже проводили почерковедческую экспертизу, и специалисты сделали вывод: письма писали Ника и Виктор. Вы потерпите фиаско. Понимаете, в каждом деле есть гениальные люди.
– Это признание? – спросил Антон.
– Просто констатация факта, – улыбнулся молодой человек. – Очень искусную подделку можно разоблачить. Гениальную – нет.
Я посмотрела на Лизу. Эксперт сидела нахмурившись. Мне стало некомфортно. Похоже, Вадик нас не обманывает, с определением авторства почерка все не так просто.
Вздохнув, я ринулась в бой:
– Вы же знали Светлану?
– Конечно, – пожал плечами Вадим.
– И виделись с Джулией? – наседала я.
– Пару раз, – ответил художник. – Крылова пыталась завязать со мной отношения, но я не испытывал к ней никаких чувств.
– Странная девушка, – пробубнила я. – То посылала вам самодельные открыточки со словами «любимый Вадик», то обзывала «идиот колченогий»...
Вадим развел руками.
– Я не отвечаю за ее поведение. Джулия откровенно вешалась мне на шею. К сожалению, Света ее поощряла. Но вам-то наши отношения к чему?
Я чуть отодвинулась от стола.
– Когда я попросила у Светы телефон Вадима, парня Джулии, Потемкина начала истово отрицать его существование, уверяла меня, что никого у нее нет, обозвала старшую сестру вруньей. Почему она так испугалась, а? Она хотела скрыть вас, автора записок.
– А вы у нее спросите! – на секунду потерял маску интеллигента художник. Но тут же вновь нацепил ее: – Извините, я погорячился. Да и кто бы сохранил спокойствие под градом несправедливых обвинений? Я не знаю, что творилось в голове Светы, когда она с вами беседовала, и не несу ответственности за ее ложь.
– Но за свою-то отвечаете! – хмыкнул Егор. – Вы написали письмо от лица Джулии.
– Нет, – прозвучало в ответ.
– Не передавали его продавцу шаурмы? – не успокаивался Лазарев.
– Конечно, нет, – устало проговорил Вадим. – Бред какой-то. Понятия не имею, о чем идет речь.
– О тонаре на площади у трех вокзалов, – наседал Егор.
– В последний раз я бывал в том районе пару лет назад, – беззастенчиво солгал «великий живописец».
Я улыбнулась.
– Вы наступили в лужу с водой и упали. За вашим падением наблюдала студентка Лена, продающая билеты в клуб. Когда прохожий плюхнулся на спину, на какой-то момент его ноги задрались, и девушка хорошо разглядела кроссовки – около тонара горит мощный фонарь, а Елена стояла в паре шагов от человека, потерпевшего бедствие. Что-то ей показалось странным. Но она не сразу сообразила, что именно, а потом перезвонила мне и сообщила: «Вспомнила! У него на одной кроссовке был каблук. Правда глупо?»
Глаза Вадика сузились. Я обрадовалась и продолжила:
– А вы ведь хромаете! Чтобы скрыть дефект, очень часто надевают обувь с каблуками разной высоты.
– Могу лишь еще раз повторить: людей, у которых одна нога короче другой, много, – с виду равнодушно ответил Вадик. Потом он выставил на всеобщее обозрение свои ноги: – Вот, полюбуйтесь. Сегодня я в штиблетах на молнии и совершенно не скрываю, что на левом башмаке есть платформа, а на правом отсутствует. Это не преступление. Но на площади трех вокзалов я не был, там упал другой хромоножка.
Я встала, сбегала в холл, сняла с вешалки темно-синюю куртку, принесла ее в кабинет и спросила:
