Я заулыбалась:
– Дочка, зовут Наденькой. Пошла во второй класс, хорошая девочка, но, к сожалению, она родилась слабенькой, долго болела. Мы с мужем ее постоянно лечили, потом нам поставили такой страшный диагноз, что и говорить не хочется. Лейкоз. Тебе лучше не знать, что мы пережили. Но сейчас, тьфу-тьфу, ничего. Хотя, конечно, было очень трудно, больницы, процедуры, не передать словами. Ну и еще я ее избаловала, любые капризы выполняла, ни в чем Надя отказа не знала, только скажет: «Хочу» – мы с отцом в зубах приносим. Сейчас приходится с ее характером бороться, в нашем лексиконе появилось слово «нет», а оно Надюше не очень-то нравится. Крайне трудно правильно воспитывать девочку с тяжелой болезнью, волей-неволей думаешь: сейчас откажу, не куплю ей новый компьютер, а вдруг…
Я махнула рукой и отвернулась к окну, Люба встала, открыла шкаф, достала коробку конфет, банку растворимого кофе, чашки, включила чайник и тихо произнесла:
– Я никогда не верила во всякие чудеса, но сейчас подумала, что кто-то послал тебя сюда специально.
– Точно, – улыбнулась я, – имя ему банк «Маркус». Мне там в свое время кредит на организацию издательства выдали, теперь очень хотят денежки вернуть с немалыми процентами. Поэтому я и мотаюсь в Москву, ищу новые возможности для бизнеса.
Люба насыпала в чашки коричневый порошок.
– Некто специально прислал тебя сюда в самые тяжелые дни моей жизни.
– Что случилось? – испуганно спросила я.
Доброва села на стул и обхватила плечи руками:
– Последний месяц меня постоянно в ознобе колотит.
– К врачу не ходила? Может, у тебя грипп? – выдвинула я глупое предположение.
Люба помотала головой:
– Все намного хуже. Да я готова весь остаток жизни болеть, пусть меня бьет лихорадка, ломит кости. Дело в другом. У меня есть дочка, ее зовут, как твою, Наденькой, и она тоже второклассница.
Я всплеснула руками:
– Ну надо же! Нам понравилось одно имя.
Доброва поежилась.
– Надя больна, у нее лейкоз. Лечение особого результата не дало. Сейчас ее посадили на новое лекарство. Если через две недели врачи не отметят хоть крошечную положительную динамику… хоть капелюшечку… она умрет, как ее брат Сережа.
Люба разрыдалась, я бросилась к ней, обняла и, чувствуя себя полной сволочью, начала утешать, приговаривая:
– Успокойся, ты должна быть сильной, всегда есть шанс. Мою же вылечили. Сотни детей уходят из онкологического центра здоровыми.
Любовь внезапно перестала плакать, вытерла лицо салфеткой и горько сказала:
– Вам повезло, а над нами рок тяготеет. Сначала Сереженька, теперь Надюша. Может, дело во мне? Передала детям кривую генетику. Дурная кровь заразна! Ох, как мне страшно делается, когда про черную кровь думаю!
– Ученые пока не говорят о генетической природе онкологии, – сказала я. – Речь идет лишь о предрасположенности. И у ребенка двое родителей, не следует обвинять исключительно себя.
– Нет, – прошептала Люба, – я знаю, дело именно во мне. Сама не болею, а детей убиваю. Ну как английская королева Виктория, она ведь гемофилией не страдала, а ухитрилась подарить ее огромному количеству своих родственников мужского пола. Сын Николая Второго, последнего российского царя, практически не мог ходить, а кто виноват? Королева Виктория!
– Наука развивается, – остановила я Любу, – вам сделают операцию по пересадке костного мозга.
Доброва оттолкнула меня.
– Но Сережа-то умер! Я же стала для сына донором! У Нади нет шансов!
– Почему? – поразилась я.
– Муж не подходит, – пробормотала Люба.
– Остаешься ты, – решительно сказала я, – из пары родителей один непременно годится. Прекрати плакать, возьми себя в руки, немедленно сдай анализы. Слезами горю не поможешь, извини, конечно, за банальность, но от частого повторения простая мысль не стала неправильной. Жизнь Нади в твоих руках. Прямо завтра беги в лабораторию, не смей падать духом, будь уверена в том, что Надюшу непременно спасут! Твоя убежденность передастся девочке, дети всегда верят родителям, Надя поймет: мама не сомневается в благополучном исходе, и поправится.
Люба вцепилась пальцами в свои колени:
– Я не могу сдать костный мозг.
– Почему? – задала я главный вопрос беседы. – Назови хоть одну причину.
Глава 4
Доброва сжалась в комок.
– Не могу.
– Ты дура, да? – выпалила я. – Девочка в тяжелом состоянии, а мать растеклась, как подтаявшее желе? Не знаешь, что в такой момент тебе надо стать сильной?
– Я уже проходила это один раз, – промямлила Люба, – с Сережей. Очень тяжело потом восстанавливалась, и все мучения оказались зряшными.
– А Надя выздоровеет! – воскликнула я.
– Нет, – прошептала Люба, – господи, Зина, никто меня не поймет. Чтобы оценить положение, нужно очутиться на моем месте.
Я набрала полную грудь воздуха и продолжала исполнять свою роль:
– Ну, я была на твоем месте, у меня за плечами больница, операция, но я старалась держаться. Пойми, больному ребенку намного хуже, чем родителям. Давай расставим точки над i. Отцу с матерью невыносимо потерять малыша, но умрет-то он, а не взрослые, вы останетесь жить. Надя считывает с твоего лица все эмоции. Если она заметит у тебя панику, то поймет: шансов на выздоровление нет – и перестает бороться. В психологической литературе описаны случаи внушения. Если здоровому человеку твердить: «У тебя больное сердце, у тебя больное сердце, у тебя больное сердце», то он умрет от инфаркта. Назови хоть одну причину, по которой ты не можешь стать донором для Нади! Немедленно!
Люба закрыла глаза:
– Мой костный мозг! Я больна.
Я опешила:
– Чем?
Доброва вновь обхватила себя руками и затряслась, словно выброшенная на мороз кошка.
– Проклятие фараона.
Мне показалось, что я ослышалась.
– Проклятие кого?
– Фараона, – пролепетала Люба. – Много лет назад исследователи вскрыли древнее захоронение. Местные жители предупреждали: «Не нарушайте покой мумии, она отомстит». Руководитель группы посчитал все это бреднями. Умершего сотни лет назад правителя доставили в музей для изучения. Так вот, в течение года погибли все, кто так или иначе был связан с теми раскопками, включая пилота, перевозившего мумию.
Я села на корточки перед Добровой.
– Я слышала об этом. История была загадочной, пока, уж не помню кто и в каком году, не объяснил произошедшее. Когда ученые вошли в погребальную камеру, они вдохнули споры особой плесени, которые сохранились в гробнице. Вероятно, местные жители говорили правду. Как правило, в любой легенде есть рациональное зерно. Сказание веками передавалось из уст в уста, жрецы были умными людьми, они хотели предостеречь потомков от опрометчивого шага, запретить им нарушать покой мертвых.
