…Около шести вечера я вошла в здание музея изящных искусств
[6]
и спросила у гардеробщицы:
– Где здесь отдел профессора Бутрова?
– Ступайте по коридорчику до двери с номером семь, только бахилки наденьте, – доброжелательно ответила старушка.
Я взяла у служительницы голубые полиэтиленовые мешочки, натянула их на дугги и, засунув руку в голенище, почесала лодыжку.
– Только Алексея Николаевича нет, – продолжила пенсионерка, – из сотрудников осталась одна Любовь Доброва, все в пять уходят, а она в последнее время до девяти сидит – видно, книгу пишет.
Я поблагодарила милую старушку, быстро добралась до кабинета, постучала, услышала вежливое «Входите», сделала глубокий вдох и выдох, призвала на помощь все актерские способности и вошла в большую комнату, заставленную столами и шкафами и заваленную всякой ерундой.
Худенькая светловолосая женщина оторвалась от толстой папки:
– Вы ко мне?
Я прищурилась:
– Ищу сотрудников профессора Бутрова.
– Я его заместитель, Любовь Доброва, – представилась дама, взяла со спинки стула шаль и закуталась в нее.
– Любовь Доброва? – повторила я. – Удивительное дело. Вы до невероятности похожи на мою соседку по парте Любочку Казакову. Мы дружили с первого класса. Ах, какие потрясающие пироги пекла ее мама Мария Николаевна! К сожалению, когда мы перешли в пятый класс, мои родители уехали из Москвы, и общение прервалось.
Люба привстала:
– Как вас зовут?
– Зина Савельева, – представилась я, – вернее, теперь Панферова. Я закончила университет в Екатеринбурге, вышла замуж, родила дочь – в общем, все как у людей. Муж, правда, не особенно много зарабатывает, теперь мужчины не добытчики, он преподает русский язык и… О Господи! Извините! Я разболталась до неприличия! Вы просто поразительно похожи на мою любимую подружку Любочку, поэтому я и начала трепаться.
Доброва привстала:
– Зина! Вот это встреча! Я Люба Казакова, Доброва – моя фамилия по мужу.
Я отступила на шаг:
– Не может быть.
– Невероятно, – подхватила Люба, – прости, но ты…
– Здорово потолстела и изменилась, – улыбнулась я, – время не красит. Меня понесло в стороны после рождения дочки.
– И у тебя были темные кудрявые волосы, – сказала Люба.
Я засмеялась.
– Ну, это не проблема! Мужу я больше нравлюсь русой. Слушай, а как Мария Николаевна?
– Она умерла, – после небольшого колебания ответила Люба.
– Очень тебе сочувствую, – сказала я, – а Антон Семенович?
– Тоже, – уточнила «подруга».
– Вот жалость, – пригорюнилась я, – я их часто вспоминала. Твой папа здорово рисовал.
Лицо Любы слегка разгладилось.
– Было дело.
– Я очень любила ходить к тебе в гости, – затараторила я, – мои родители постоянно ругались, а у вас было хорошо. А еще кошка Муся! Мне не разрешали заводить животных.
– Муськи давно нет, – буркнула Люба.
Я без приглашения села на стул.
– Живешь по старому адресу, на Лесной?
– Нет, переехала к мужу, – без особой радости сообщила Люба.
Я сказала:
– Жаль, что не осталась в родительской квартире. Помнишь, в конце Лесной стояли полуразрушенные красные кирпичные дома? Нам туда ходить не разрешали, а мы один раз полезли, спустились в подвал, ты попала ногой между железными трубами. Я пыталась тебя выручить, а затем понеслась в милицию, благо отделение было рядом! Ой, как мы потом упрашивали участкового не сообщать родителям! И ведь не выдал!
Люба вскочила и бросилась ко мне:
– Зинуля! Это все-таки ты!
Я прижала к себе худенькую, как подросток, Доброву.
– Ну конечно! Кто ж еще!
А теперь оцените гениальность Димона! За час с небольшим он раздобыл телефон бывшей классной руководительницы Любы, пообщался, выяснил, что у девочки Казаковой была подружка-одноклассница Зиночка, чьи родители подались на Север за длинным рублем, разыскал эту женщину и соединился с ней по телефону. Уж не знаю, что Коробок напел тетке, но она рассказала про некоторые детские шалости, вспомнив историю с подвалом и добрым милиционером.
Вообще-то легенду для сотрудника под прикрытием за пару часов не слепить. Создание убедительной биографии – дело долгое, любой просчет может стоить члену бригады жизни. Необходимо учитывать мельчайшие детали, иметь ответы на все вопросы, спокойно сказать тому, кто спросит: «Слушай, твой дед работал в НИИ?» – «Понятия не имею, он умер до моего рождения, я не интересовалась биографией старика».
Но для Любочки хватило сообщения про случай с железными трубами: никто, кроме нее и Зины, в забаве не участвовал, и Доброва поверила, что видит подругу детства.
– Господи, Зинка, каким ветром тебя занесло к нам в музей? – радовалась Люба.
– Я владею небольшим издательством, – ответила я, – пытаюсь выжить среди конкурентов, решила сделать ставку на путеводители. Придумала оригинальную форму. Обычно просто указывают музей и его часы работы, а я решила еще взять краткие интервью у ведущих сотрудников, сделать несколько фото, представить хранилище в самом выгодном свете. Вы же вроде заинтересованы в экскурсантах?
– Ну конечно, – кивнула Люба, – все музеи мира зарабатывают на туристах и продаже сувениров. Не могу понять, почему Москва, в которой такое огромное количество уникальных коллекций, не привлекает народ из всех уголков России. Вот, например, американцы озабочены тем, чтобы дети знали родную историю. Школьников из любого медвежьего угла непременно привезут и в Нью-Йорк, и в Вашингтон, проведут по всем значимым местам, начиная от статуи Свободы и Пентагона до музеев, рассказывающих о быте переселенцев. А у нас ребенок из Твери не всегда попадет в Москву, а если уж родители его сюда привезли, то объектом экскурсии станут ГУМ, ЦУМ и прочие магазины. Пересекут Красную площадь, помчатся в торговые ряды, пробегут мимо Исторического музея, даже нос туда не сунут. Ну почему так?
Я вздохнула:
– Наверное, в Америке хорошо развита сеть дешевых отелей, зарплаты у них пожирнее, патриотизма побольше. Я с тобой согласна, надо, чтобы дети изучали историю своей страны и мира, поэтому и озаботилась путеводителями. Хочу предложить и вам. Людям, которые во время посещения экспозиции продемонстрируют мой путеводитель, вы покажете нечто особенное. Вот, например, с галереей современного искусства мы договорились: как только они увидят мое издание, дадут возможность человеку полюбоваться открытками тридцатых годов, они у них не в залах, а в фонде. Понимаешь?
– Неплохо придумано, – одобрила Люба, – но тебе лучше побеседовать с Алексеем Николаевичем Бутровым. Он должен завтра к полудню прийти. Слушай, что мы все о делах, расскажи, как у тебя жизнь течет. Ты замужем? Дети есть?
