Антонина плавно вела рассказ, а я не понимала: она патологически равнодушный человек или просто отлично владеет собой, не желая демонстрировать мне свои подлинные чувства?
Макарова покинула Бодольск, когда Ане исполнилось пара месяцев, а вернулась спустя почти пять лет. Пелагея слегла, вот Антонине и пришлось поспешить в родные пенаты, чтобы ухаживать за мамой. Тут-то она и увидела Аню, которая умела произносить лишь свое имя и походила на Маугли. Хорошо хоть Пелагея обучила девочку одеваться, пользоваться туалетом и есть самостоятельно.
Ясное дело, Антонина пришла в ужас. Мало того, что в квартире лежит парализованная старуха, так еще и этакое чудо бродит. Обозлившись на мать, взвалившую на свои плечи чужую беду, и на Лену, которая счастливо живет с мужем, Антонина позвонила в Москву. Трубку снял Виктор, Макарова не постеснялась выложить ему нелицеприятную правду. Через пару часов Киселевы примчались в Бодольск и забрали девочку.
– Виктор знал, что Аня родная дочь Лены? – подскочила я.
Антонина скривилась.
– Говорю же, ей везло! Ленка как Аню увидела, давай рыдать: «Доченька, прости! Что с тобой Пелагея, сволочь, сделала!» И как вам это заявленьице? Спихнула на старуху младенца, ни разочка о нем не вспомнила, денег не давала, и такие слова!
Антонина не удержалась и высказала Лене в лицо все, что о ней думает. Виктор, вместо того чтобы тоже накинуться на супругу, обманувшую его, начал… жалеть Лену, обнял ее и завел: «Солнышко, мы воспитаем Анечку, сумеем вернуть ее к жизни, я обращусь к лучшим врачам. Успокойся, я вас люблю, вы мои девочки!»
Антонина чуть не задохнулась от зависти и злости, а Киселевы схватили Аню и умчались.
– Вон какие мужики на свете бывают, – резюмировала Макарова. – Баба от него некрасивую тайну имела, обманывала, бездетной прикидывалась. Ее следовало вон выгнать, а Витька давай ее любить-жалеть. Моей Машке такой дурак не попался.
– Кто мне не попался? – долетел из прихожей звонкий голос. – Мама, я принесла тебе творог и йогурты.
В кухню вошла женщина с туго набитым пакетом.
– Здравствуйте, – сказала она.
– Это милиционер из Москвы, – ввела дочь в курс дела Антонина. – Ленка и Анька умерли, нам их московская квартира достанется. Ты журнал купила?
Маша опустилась на стул.
– Умерли? – с ужасом переспросила она.
– Мы можем в столицу переехать, – не скрыла радости Макарова, – надо лишь родство доказать. Ты вроде с Ленкой постоянно переписывалась? Вот и покажи все. Где мой журнал?
– На полочке, – прошептала Маша, – в прихожей.
– Непонятливая ты, – укорила мать, уходя из кухни, – сколько раз я говорила, не кидай прессу у двери, неси в спальню.
Мы с Машей остались вдвоем.
– Они действительно скончались? – чуть слышно переспросила младшая Макарова.
– К сожалению, да, – подтвердила я.
– Их убили! – отрезала Маша. – Я могу назвать имя убийцы – Степанида Гвоздева. Я предупреждала, говорила, просила… но она уперлась.
– Почему вы решили, что Степанида Андреевна, уважаемый человек, владелица крупного медицинского центра, лишила жизни Киселевых? – воскликнула я.
Маша схватила со стола посудное полотенце, вытерла им глаза и, не обращая внимания на размазанную по щекам тушь, заявила:
– Больше некому. Я все показания дам. Конечно, буду не очень красиво выглядеть, раз согласилась участвовать в обмане, но Лена мне как сестра была, даже ближе. Вы мою маму видели? Правда, она не производит впечатления заботливой родительницы?
Комкая полотенце, Маша начала быстро говорить, а я замерла на диване, понимая, что у дочери Макаровой шок, отсюда и безудержная болтливость. Люди по-разному реагируют на стресс. Одни замыкаются, других начинает тошнить, третьи падают без чувств, четвертые принимаются поглощать еду в огромных количествах. Маша принадлежала к категории тех, кому требовалось немедленно выговориться. Сейчас, под влиянием минуты, она выплескивала такие сведения, которые непременно скрыла бы в обычных условиях.
Первые годы жизни Маша провела вместе с мамой в Бодольске, девочка сидела на пятидневке. Антонина пыталась сделать карьеру, ребенок ей, очевидно, мешал, поэтому Машеньку сдали в круглосуточные ясли, а потом мать отправила ее в интернат в Москве. Антонине предложили хорошую работу, но она была связана с частыми командировками. Конечно, можно было попросить посидеть с ребенком Пелагею Ильиничну, но Тоня давно не ладила с матерью и не хотела одалживаться. Одной из причин согласия Антонины пойти на службу, которая предполагала постоянные разъезды, было активное нежелание постоянно видеть Пелагею. Если уж совсем честно, то Антонина на дух не переваривала свою мать, а та платила ей тем же. Между женщинами шла тихая война, обе старались побольнее морально ущипнуть друг друга, и Маша пала жертвой этого сражения: ее детство прошло в государственных учреждениях. Из двух закусивших удила теток Пелагея оказалась более жалостливой: когда Тоня поселила дочь в столичном интернате, бабка позвонила своей родственнице Наташе и велела ей брать девочку к себе на выходные.
Ната была не злой, а Пелагея отличалась властностью, с ней никто, кроме Антонины, никогда не пытался спорить. Наталья стала приглашать Машу на субботу, воскресенье, ее дочь Лена была одного возраста с Макаровой, между школьницами возникла крепкая дружба. Летние каникулы они проводили в Бодольске, сердитая Пелагея никогда не злилась на Лену, кажется, она даже ее любила.
Ясное дело, у девочек не было тайн друг от друга. Маша первая узнала, что Лена забеременела, и ей стало известно имя виновника. Это был Леша, студент. Узнав о будущем ребенке, Лена обрадовалась, она с ранних лет хотела иметь семью. «Ты дура, – убеждала Маша подругу, – надо сделать аборт». – «Никогда! – решительно отрезала Лена. – Мы с Алешей поженимся». «Тебе шестнадцать лет, – напомнила Маша, – в таком возрасте не расписывают». – «По специальному разрешению можно, – уперлась Лена. – Я замуж хочу». – «Надо сказать тете Наташе», – не успокаивалась Маша. «Мы вместе с Лешей к маме придем», – заверила ее Лена.
Но «вместе» не получилось. Узнав о беременности юной подруги и ее твердом желании родить ребенка, парень сказал: «Конечно, я пойду к твоей маме, но я приехал в Бодольск на каникулы, много вещей не брал, сначала смотаюсь в Москву, возьму костюм, белую рубашку, галстук. Неприлично заявляться к будущей теще в джинсах и футболке. В понедельник поеду в столицу, в пятницу вернусь, а после выходных двинем к тете Наташе».
Лена поверила Алексею, тот, как и обещал, уехал в столицу. Девочка прождала неделю, затем вторую, наступил сентябрь, она отправилась в Москву, надеясь, что Алексей ей позвонит. Думаю, дальше продолжать рассказ не имеет смысла: старая как мир история, вы слышали подобные в разнообразных вариантах. Наташа узнала о случившемся, когда об аборте было поздно думать. Бедная Леночка, сообразив, что Ромео ее обманул, боялась признаться матери и взяла с Маши обещание ничего не говорить тетке о будущем младенце.
