Степан повернул голову.
– Коли пришла на чужой двор, не кидайся пантерой на хозяина, поздоровайся вежливо, а уж потом свару затевай. Собаку я никогда не трону, даже такую бестолковую, как Емеля. Он на Македонского блажит, на кота моего, у них вечное выяснение отношений. Ну, знакомиться будем?
– Добрый день, – опомнилась я.
– И тебе, Татьяна, хорошей погоды, – не остался в долгу пенсионер.
– Откуда вы знаете мое имя? – вырвался у меня вопрос.
– Так на лбу у тебя огромными буквищами написано: Татьяна, – без всякой агрессии объяснил Степан.
– А что еще вы видите? – прищурилась я.
Колдун кашлянул.
– Все. Мужа не имеешь, детей тоже, нанялась к ироду за живностью ухаживать. Хочешь похудеть, думаешь, если килограммы уйдут, жизнь наладится, счастье придет. Это ошибка. Сначала надо внутренность менять, тогда и внешность перелицуется.
Я изобразила восхищение его банальным прогнозом.
– Ой! Здорово! Вы не пробовали в телешоу участвовать? Ну там, где экстрасенсы соревнуются...
Степан кашлянул в кулак.
– Не смотрю телевизор, не обзавелся.
Я обвела взглядом избушку и потупилась.
– Что-нибудь еще скажете?
Дед встал.
– Охо-хо, грехи наши тяжкие. Погадать пришла? Так я не раскидываю картишки, цыганским ремеслом не владею. Да я о тебе и без королей с дамами правду скажу. Училась много, психологом стала, но не людским, а для животных. Родителей рано схоронила, живешь в маленькой квартире на шумной улице. Судьба тебе, как всем, подбрасывала шансы, да ты ими не воспользовалась. Знаешь закон ступенек?
– Нет, – быстро ответила я.
– Иди в избу, – велел колдун. – Только тапки сними, нельзя в чистую комнату грязь нести.
Мне пришлось послушаться. Степан пошел за мной, не прекращая говорить:
– Человек разом счастья ждет, хочет во вторник больным да бедным заснуть, а в среду здоровым и богатым проснуться. А вот когда десять лет деньги тяжелым трудом зарабатывал, то это и не радость вовсе, а рутина. Но ведь если получил капитал, так радуйся! Однако надобно все одним махом получить, вот тогда сладко. Сказки почитай, в них все народные мечты: щука, которая желания выполняет, фея, дарящая богатство, кот, помогающий хозяину. А где собственные усилия? В жизни все иначе – судьба подставляет первую ступеньку: поступи в институт и учись отлично. Потом идет вторая – работай хорошо. Ну и дальше, пока в президенты не вышел. Нет такого, чтобы в двадцать лет и царь! Иди по ступеням, благодари, что они есть, старайся, и воплотишь мечту. А то прибегут, заноют: «Дедушка, примани жениха! Хочу богатого, молодого, красивого, чтоб на курорты возил, колечки дарил, меня обожал, на руках носил, ноги целовал». Во какого им надо и ни на пылинку меньше! Спросишь у девки, сама-то она что для своего счастья делает, а та глазья вылупит и блеет: «Муж меня обеспечит, раз женился, то обязан и от всех забот избавить».
Ладно, посиди тут, поскучай пару минут.
Степан вышел за дверь, а я стала осматриваться. Мебель «времен Очакова и покоренья Крыма», на книжных полках толстые старинные книги. Стол покрыт скатертью, поверх лежат газеты и стоит фарфоровая тарелка с синим узором, на ней крошки от пирога. Стулья с чехлами, на диван наброшено протертое гобеленовое покрывало, под потолком оранжевый абажур с бахромой. Пол из крашенных в темно-коричневый цвет досок кое-где прикрывают домотканые половики.
Я постаралась бесшумно встать, на цыпочках подошла к неплотно закрытой двери и заглянула в щель. Да, в соседней комнате другой пейзаж: хорошая мягкая мебель, пушистый ковер и плазменная панель на стене. Может, намекнуть Степану на прорехи в его легенде, мол, если громогласно заявляешь о том, что не имеешь в доме телевизора, зачем тебе антенна на крыше?
Глава 11
Я могу совершить глупость, и чаще всего это происходит, если оказываюсь в неожиданной ситуации. До сих пор я не в состоянии забыть, как в школьные годы ездила с классом в Ленинград на экскурсию. Красоты города я не заметила, потому что всю неделю смотрела на Ваню Романкина, в которого влюбилась по уши. Ваня считался королем класса и не обращал ни малейшего внимания на толстуху с последней парты. Пять лет я мечтала очутиться с Романкиным на необитаемом острове, выжить, например, после авиакатастрофы и остаться с Ванькой там, где нет ни одного человека. Сейчас я понимаю, что избалованный девичьим вниманием Иван не снизошел бы до дружбы с уродиной Сергеевой, даже очутившись на Марсе. Но в юные годы нам свойственны иллюзии, и я думала: вот бы случайно оказаться с ним наедине…
И судьба неожиданно предоставила мне такой шанс. В один из дней нас повезли на экскурсию в Ленинградскую область, привели в очередной дворец и начали гонять по комнатам, набитым пыльной мебелью. Я, конечно же, смотрела не на экскурсовода, а следила за Ваней, который внезапно отделился от толпы и метнулся в коридор. Я побежала за своим любимым и нашла его в полуподвале, перед дверью с прозаической табличкой «Туалет». Справа от нее сидела на стуле старуха с вязаньем, слева на веревочке висел рулон бумаги.
– Ну тетенька, – ныл Романкин, – мне туда очень надо.
– У нас за деньги, – меланхолично отвечала бабка. – Три копейки малое дело, пятачок большое, если то и другое, то выйдет восемь. Гривенник не приму, сдачи нет.
– Бабушка, – плаксиво тянул Ваня, – в тубзик всегда бесплатно пускают!
Напомню вам, что речь идет о моем детстве, тогда никто не слышал об отправлении естественной нужды за деньги.
– Нам бюджета на ремонт не дают, – окрысилась пенсионерка, – райотдел культуры разрешил туристов за плату обслуживать. Давай монетки и заходи.
– У меня нету денег, – застонал Романкин, – я купил стаканчик с мороженым, мама больше не дала.
– Нет наличных – нет толчка, – философски ответила служащая.
Ванька засопел, и тут настал мой час. Я вынула из кошелька восемь копеек, бросила их на фарфоровое блюдечко со щербинкой и воскликнула:
– Здесь за все, за малое и большое. Иди, Вань, угощаю от чистого сердца.
Романкин обернулся, увидел меня, покраснел, как свекла, и растерялся. Я сообразила, что совершила бестактность, попятилась и налетела на двух прыскающих в кулак одноклассниц: Лену и Олю, самых отвязных сплетниц и врушек. Старуха заржала, как пьяная лошадь:
– Иди, женишок, невеста тебя пожалела!
Романкин кинулся в сортир, Лена и Оля от хохота сползли по стене, я предпочла удрать. А вскоре вся школа знала, что Сергеева совсем потеряла голову от любви к Романкину. Народная молва сильно исказила факты, одни уверяли, что мы целовались, сидя на унитазе, другие сообщали, будто обнимались у рукомойника, а потом я ему заплатила.
Смешно, но мой рейтинг сильно повысился, Ванькин же, наоборот, упал. Но интересно другое: мое горячее чувство к Романкину испарилось без следа в тот момент, когда я, провожаемая повизгиванием девчонок и гоготанием старухи, летела вверх по лестнице, мечтая очутиться за тридевять земель от туалетного подвала.
