– Сейчас, папа, – тихо ответила «сова».
Огромный, прямо-таки шкафообразный дядька, совсем даже не старый, а вполне крепкий мужик со здоровым цветом лица подошел к прилавку и рявкнул:
– Ну сколько можно тут торчать!
– Я скоро, папа.
– Вот ведь копуша!
– Продавщица удивилась, зачем нам столько лекарств, – вздохнула дочь.
– Эти средства в открытой продаже, – возмутился папаша.
Потом он выудил из кармана несколько коробок, вытащил из них пилюли, засунул все вместе в рот и без особых усилий проглотил. Мало кому удается справиться с таблетками без воды, но у дядьки это получилось.
– Что вы делаете! – воскликнула провизор.
– А почему нет? – уставился на нее мужик. – Я свое ем, из дома принесенное.
Лицо фармацевта покрылось красными пятнами.
– Вы одновременно приняли препарат для понижения давления, капсулу от мигрени, анальгин, диуретик и… О, прекратите!
– Да что с вами такое? – поинтересовался дядька и выбросил в корзинку для мусора опустошенную бутылочку, в которой содержался жаропонижающий сироп.
– Кто вам прописал такой набор? – изумилась фармацевт.
– Я сам в аптеке купил, – ответил мужик. – Разве нельзя?
– Можно. Но пить одновременно эти препараты… У вас давление в ноль уйдет, упадете в обморок. Если заболели, лучше дома остаться, лечь в кровать, вызвать врача.
– Толку от них… – протянул мужик. – Сами справимся. И у меня ничего не болит.
– Зачем тогда ваша дочь покупает столько лекарств? – простонала провизор.
– Аптечку чистим. У таблеток срок хранения закончился, – вполне разумно ответил дядька.
– Но вы сейчас глотали капсулы, – напомнила провизор.
– Чем вы думаете, – окрысился посетитель. – Сказал же: у лекарств срок вышел. Хранить их нельзя, а выбросить жалко – деньги потрачены. Значит, их надо съесть.
– Как? – обомлела фармацевт.
– Просто, – пожал плечами покупатель, – ам-ам, и нету. Я уже неделю их глотаю, всего ничего осталось. Ну хватит болтать! Нам еще в бытовую химию забежать надо. У средства для полировки мебели и у спрея от тараканов тоже срок годности вышел. А я строго за этим слежу. Ларка, поторопись!
Завершив свою речь, резвый папаша вытряхнул на ладонь штук десять разноцветных таблеток и одним махом отправил в глотку. Я разинула рот. Может, пойти за этой парочкой в хозяйственный магазин, поглядеть, как бодрячок выпьет там полироль и станет пшикать на себя яд от домашних насекомых?
Провизор трясущимися руками пробила чек, сгребла лекарства в пакетик и протянула его Ларисе.
– Спасибо, – поблагодарила «сова».
– Хватит трендеть! – обозлился папенька и вытолкал дочь на улицу.
Провизор встряхнулась, как собака, попавшая под дождь, увидела меня и заученно осведомилась:
– Чем могу вам помочь?
– Он, похоже, псих! – не выдержала я.
Фармацевт кивнула.
– Явное помешательство.
– Дайте мне целлюлозу, пожалуйста.
Женщина выложила на прилавок упаковку.
– И раствор Паганини, – сказала я.
– Кого?
– Вроде фамилия в названии была Паганини, – уже не так уверенно повторила я.
– Впервые слышу о таком за четверть века работы, – торжественно заявила аптекарша.
– Значит, я перепутала, – приуныла я. – А какие еще бывают растворы?
– Их много, – не захотела мне помочь фармацевт.
Я посмотрела на бейджик, украшавший ее халат, и завела:
– Ольга Ивановна, его пьют. Соленый такой…
Женщина ткнула пальцем в толстый справочник, лежащий у кассы.
– Вот список растворов. Паганини тут нет!
– Фамилия, как у композитора, – напрягла я память.
– Паганини был скрипач, – строго заметила Ольга Ивановна.
– Совершенно из головы вылетело… – расстроилась я. – А врач велел пить раствор непременно.
– От склероза могу посоветовать гомеопатию, – оживилась Ольга Ивановна. – Германия производит хорошие средства…
– Обязательно ими воспользуюсь, но сейчас мне нужен раствор. О! Вспомнила!
– Слушаю!
– На букву «Р». Абсолютно точно! – обрадовалась я. – Рахманинов? Нет, не он… э… Равель? Не похоже. Секундочку… Рокотов?
– Это же художник, – провизор продемонстрировала почти энциклопедические знания.
– Действительно, – расстроилась я. – Такая простая фамилия, самая обычная…
– Может, Рихтер? – вдруг спросила Ольга Ивановна. – Раствор Рихтера, отличное, но, увы, позабытое средство.
– Соленое? – подскочила я.
– Сама я не пробовала, – призналась провизор, – не имею проблем с кишечником. Но, думаю, из-за содержания хлористого натрия вкус его слегка напоминает сильно разбавленный рассол.
– Это он, скорей несите! Лучше не в порошке. – Я обрадовалась и похвасталась: – Я знаю, что такое хлористый натрий – это поваренная соль!
– Никогда не видела препарат Рихтера, так сказать, в сыпучем виде, – занудила фармацевт. – Он разлит в тару из темного стекла… Кстати! Вы что-то говорили про композитора, а Рихтер был гениальный пианист, он не писал музыку.
– Не важно, – отмахнулась я. – Ну, где бутылочка? Вас не смутит, если я приму лекарство прямо в аптеке? Не сочтете меня, как предыдущего покупателя, сумасшедшей? На улице-то неудобно, а мне очень нужно.
– Пожалуйста, – вежливо кивнула Ольга Ивановна.
И я принялась глотать целлюлозу. Фармацевт во все глаза наблюдала за процессом.
– Зачем вы едите добавку в таком количестве? – в конце концов не выдержала она. – Ну и денек сегодня!
Я, успев все проглотить, хотела рассказать о замечательном докторе Радживе, но внезапно поняла: раствор Рихтера и то, что я пила вчера дома, – разные составы. Спору нет, они похожи, солоноватые, но привкус-то иной!
В ту же секунду в моем желудке поднялась буря, я икнула раз, другой, третий… По подбородку что-то потекло.
– Мама… – слабо пискнула Ольга Ивановна и осела на пол.
Я испугалась, сделала шаг в сторону прилавка, наткнулась глазами на большое зеркало и ахнула! Из моего рта лезла синяя пена. Тело сотрясалось в икоте. Чем громче был издаваемый звук, тем больше ярких пузырей я пускала. Но при этом не было вчерашней ужасной тяжести в желудке, сердцебиения, сдавливания. Я могла преспокойно убежать отсюда! Останавливали меня две вещи: люди на улице, которые, заметив меня с синей пеной на губах, скорей всего заорут от ужаса, и провизор, не подававшая признаков жизни.
