Тогда Ульяна устроила в классе сбор средств на чистку ботинок Ивана Аксентьева, и собрали почти семьдесят рублей, которые с торжественностью вручили Аксёну, он не отказался.
Ульяна, разумеется, победила. Она поступила просто — стала чистить ему ботинки сама. Все бежали на обед, Ульяна нет. Она доставала сумку с аксентьевской сменкой и чистила. Хватило четырех дней. Аксён сдался. И с тех пор его обувь позорно блистала позорной чистотой.
Кроме того Аксён лишился еще нескольких незначительных безобидных привычек, как-то цыкать зубом, шевелить ушами и громко петь частушки собственного сочинения про Робинзона Крузо, и даже впоследствии часто думал — зачем он их вообще сочинял?
Труднее было с драками. В тот год Аксён сорвался. Он снова стал драться. Как раньше. Началось все случайно, с Лимонова, а дальше…
Как всегда. всеполучилось как всегда!
Как-то раз Ульяна получила двойку. Это было неожиданно, но заслуженно, к физику у Аксёна не было никаких претензий. А вот Лимонов позволил себе неправильное лицо. Как многие до него. У всего класса сложились сочувствующие лица, а Лимонов злорадствовал. Причина этого осталась неизвестна, но Аксёну причины не требовалось. Лимонов был повержен в два удара. Аксён почуял кровь и в течение недели разобрался со всеми, кто посмотрел на него косо за последний год. И на нее. И за год до этого, он прекрасно помнил их всех. Каждого.
Его пытались два раза подловить со старшими товарищами, один раз они загнали его на крышу насосной станции и совершенно зря — крыша была худая, и две трухлявые от ветров и влаги кирпичные трубы поставили Аксёну неограниченный запас снарядов, и враги бежали с большими потерями.
Второй раз его поймали на мосту, Аксён дико рассмеялся, обещая, что первого, кто приблизится ближе, чем на пять метров, он выкинет в реку. А если не получится выкинуть, то он уши будет откусывать.
И подойти не решились. Аксён подумал, что неплохо бы купить боевую рогатку — чтобы расстреливать врагов издали. Жаль, что за рогаткой в Кострому нужно ехать. Или самому можно сделать, только резину негде найти…
А потом он устроил Боевую Пятницу, даже без рогатки. Он прошел улицу Любимова, от леспромхоза до Риковского моста, по пути вступая в драки со всеми, кому было от шестнадцати до двадцати. В самом конце Любимова ему повезло, попался чемпион ЦФО по кикбоксингу среди юниоров. Очнулся Иван под столбом, незнакомая старушка лила на него воду и проклинала распоясовшихся хулиганов.
О всех его победах доносили Ульяне.
Ей жаловались. Сестры тех, кого он побил. Подруги тех, кого он побил. Иногда даже родители.
Некоторое время Ульяне нравилось чувствовать себя важной и нужной. Ведь она делала доброе дело, боролась за мир. Для нее он мог даже извиниться и пожать руку тому, кто совсем недавно собирался разбить ему монтировкой коленную чашечку.
Однако скоро это стало надоедать. А потом кто-то распустил слух, что во всем виновата она. Что Аксён совсем не сорвался, что это она ему велела. Лупить всех. Потому что считает себя главной красавицей в городе и в доказательство этого он всех и бьет.
И тогда подкараулили Ульяну. Девчонки. Поцарапали, потаскали за волосы, синяк на плечо поставили. Когда Аксён увидел этот синяк, он не стал волноваться. Он попросил назвать фамилии. Конечно же, она не назвала. Сказала, чтобы не лез, не нужна ей его помощь, он только хуже все делает, от нее уже шарахаются.
И Аксён тут же успокоился и зарыл томагавк войны. За одну секунду. И Ульяна тоже — немножечко поплакала, а потом испекла печенье. Они пили чай, хрустели овсянкой, Аксён думал, что всех вокруг можно побить. Главное помнить, что самый главный враг всегда рядом. Даже внутри. А еще он думал, что никогда раньше так сильно не думал.
Глава 17
Славик. Аксён осторожно расправил на колене свидетельство о рождении. Тюльку звали Славиком. Забавно, если Тюльку все время называть Тюлькой, то он, рано или поздно забудет свое имя. И тогда можно будет придумать ему новое.
Энрике.
Аксён хихикнул. Энрике совсем не шло Тюльке, он совершенно не был на Энрике похож, да только кому какая разница?
Энрике Ефимович.
Аксён глядел на брата. Тюлька спал, приткнувшись к стене. По спине ползала ранняя муха. Тюлька туго дышал, вчера он весь вечер учился курить, и теперь у него болело горло. Чугун его учил. Голос у Тюльки писклявый, а он басить хочет. Сначала воду из колодца все пил, но от этого ангина, больно. Вот Чугун и посоветовал курить. Сказал — покуришь так недельку — и захрипишь. И сразу уважать начнут, скажут, ну, Тюлька, ты пацан…
Чугун любил пошутить.
И Тюлька. Имя появилось как раз из такой шутки. Притащил Чугун как-то ящик, консервы, горбуша в собственном соку, супа наварить собирался. Послал Тюльку на огород за луком, а Аксёну открывать велел, сразу пять банок, чтобы суп был пожирнее. Аксён взял нож, открыл.
Никакого лосося там не было, кидок нагрянул, вместо лосося в собственном, тюлька в томатном. Чугун был разочарован и пообещал кому-то проломить череп. Долго думал, потом сказал, что ничего, это тоже еда. С луком сварим, суп реальный получится, надо только восемь банок, а не пять, и заделать можно целое ведро.
Явился Тюлька. Чугун приказал заниматься луком Аксёну, выбежал на улицу и принялся ругаться по телефону. Аксёну тоже было с луком влом возиться, он перепоручил это дело младшему, а сам стал читать «Око», нашел вчера на насыпи. Ничего интересного в «Оке» не прочитывалось, все друг друга сглаживали, наводили порчу, темнили карму, ну, и по-другому биоэнерготерапевтствовали. Скучно.
Через несколько минут показался Чугун, и с порога заорал на Тюльку. Аксён оторвался от газеты и обнаружил, что Тюлька совсем не почистил лук, а напротив, слопал банку тюльки и теперь сидел с томатной рожицей и ожиданием в глазах.
И вдруг Чугун заинтересовался, сунул Тюльке еще банку. Тот съел. Тогда Чугун и говорит — спорим, что он еще десять банок в одно рыло навернет? Аксён не хотел спорить с Чугуном, но тот кулак показал. Драться тоже не хотелось, на прошлой неделе они дрались уже, поэтому Аксён лучше поспорил.
Чугун схватил нож и быстренько встопорщил еще десять тюлек в томате. Расставил их на столе и заставил Тюльку есть. А того и заставлять особо не надо было, взял ложку, и слопал десять банок. Всего двенадцать. Потом, правда, плохо ему было, а Чугун стал его Тюлькой дразнить. Дразнил-дразнил, да так и пристало. А он не Тюлька, он Славик.
Тюлька закашлялся. Аксён свернул свидетельство о рождении в трубочку и спрятал в жестянку из под чая, к своему паспорту.
Хотя оставлять документы дома не стоило, в последнее время Аксён опасался пожара. Он собрался отнести банку в лес, в дупло какое, но подумал, что пожар может случиться и там, в дерево легко может ударить молния, все эти миллионы вольт сплавят жесть с бумагой и выйдет вообще непонятно что… Поэтому пока Аксён пристроил банку на старое место, в угол, за фанеру.
