– Фрау фон Готхард?
Кассандра испуганно оглянулась, неожиданно услышав за спиной
женский голос.
– Ах, Анна, это вы… Спасибо, я оденусь сама.
– Фрейлейн Хедвиг просила передать, что дети хотели бы
повидаться с вами, прежде чем она уложит их спать.
О Господи, подумала Кассандра, отворачиваясь. Сердце
тоскливо сжалось от сознания своей вины.
– Сейчас переоденусь и поднимусь наверх. Благодарю вас.
Эти слова были произнесены таким тоном, что горничной
оставалось только удалиться. Кассандру с детства приучили безукоризненно
владеть тончайшими оттенками интонации. Нюансы голоса и правильный подбор слов
– эту науку девочки ее круга впитывали с молоком матери. Никогда не грубить,
никогда не выходить из себя, по возможности избегать резкостей – ведь дама есть
дама. Так вели себя женщины в ее мире. Но стоило двери закрыться, как Кассандра
безвольно рухнула в кресло, чувствуя себя беспомощной, разбитой и глубоко
несчастной. На глаза навернулись слезы. Семейные и домашние обязанности, долг
жены и матери не выпускали ее из своих пут. Из этой постылой неволи она и
пыталась вырваться, встречаясь с Дольфом Штерном.
Вся ее семья теперь состояла из Вальмара и детей. Больше
Кассандре рассчитывать было не на кого – отец умер, мать пережила его всего на
два года. Должно быть, ей было так же одиноко, как Кассандре. Теперь ее об этом
уже не спросишь, а задавать вопросы интимного свойства окружающим бесполезно –
правды все равно не услышишь.
С самого начала Кассандра и Вальмар сохраняли в отношениях
уважительную дистанцию. По предложению мужа у каждого из них была своя спальня.
По вечерам в будуаре Кассандры они встречались, пили шампанское, а затем
ложились в постель. Но после рождения второго ребенка – а это случилось пять
лет назад – встречи в будуаре почти прекратились. Роды были очень трудные,
понадобилось кесарево сечение, и роженица чуть не умерла. Вальмар знал, что
новая беременность была бы для нее слишком опасной. Вот почему шампанское в
серебряном ведерке ставили в будуар все реже и реже. С марта же супружеская
жизнь и вовсе прекратилась. Вальмар не задавал никаких вопросов. С ним всегда
было легко – достаточно намекнуть на неважное самочувствие, на головную боль или
визит к доктору, и никаких проблем не возникало. По вечерам Кассандра ложилась
спать раньше, чем прежде. Вальмар относился к этому с пониманием, ни единым
словом не выражал недовольства. Но, возвращаясь домой, в его дом, Кассандра
чувствовала, что ведет себя недостойно. Как жить дальше? Неужели надеяться не
на что? Сколько времени это может продолжаться? Очевидно, до тех пор, пока у
Дольфа не лопнет терпение. Рано или поздно он устанет от всех этих игр.
Кассандра прекрасно понимала, что именно так все и будет, хотя сам Дольф об
этом еще не догадывался. Что будет потом? Новый любовник? Вообще никаких
любовников? Она стояла перед зеркалом, грустно глядя на свое отражение,
растерянная и сомневающаяся. Куда исчезла та веселая, уверенная в себе женщина,
которая всего час назад ощущала себя счастливой рядом с возлюбленным? Сейчас
Кассандра чувствовала себя предательницей – она изменила мужу, изменила своему
образу жизни.
Глубоко вздохнув, она вновь подошла к раскрытому шкафу.
Переживания переживаниями, а одеться подобающим образом все равно необходимо.
Супруга Вальмара фон Готхарда обязана безупречно выглядеть перед гостями – хоть
это-то она может ради него сделать? На ужин были приглашены деловые партнеры
Вальмара, банкиры со своими женами. На подобных банкетах Кассандра всегда
оказывалась самой молодой из присутствующих дам, но это не мешало ей вести
себя, соблюдая все светские правила и установления.
Внезапно ей захотелось захлопнуть дверцы шкафа и броситься
по лестнице на третий этаж, где жили дети – этот мир всегда казался ей
таинственным и недоступным. Глядя на малышей, резвящихся возле
шарлоттенбургского пруда, Кассандра всякий раз вспоминала о своих детях и с
болью думала, что знает о них почти так же мало, как об этих чужих мальчиках и
девочках, с хохотом бегающих по берегу. Настоящей матерью детям была фрейлейн
Хедвиг. Она всегда рядом с ними, они постоянно видят ее перед собой.
Собственные сын и дочь, так похожие на Вальмара и почти не похожие на нее, были
от нее бесконечно далеки. «Не будь смешной, Кассандра, – сказал Вальмар на
следующий день после рождения Арианы. – Не станешь же ты ухаживать за ней
сама». «Но я очень этого хочу, – взмолилась Кассандра. – Ведь она –
моя дочь». «Не твоя, а наша, – ласково улыбнулся Вальмар, а на глазах у
Кассандры выступили слезы. – Ты что же, намерена сидеть рядом с ней ночи
напролет, менять ей пеленки? Да тебя и на два дня не хватит. Это невозможно!
Нет, я и слышать об этом не хочу!» На лице у Вальмара появилось раздраженное
выражение, что случалось с ним нечасто. Но Кассандра знала, что ее желание
вполне естественно. Знала она и то, что оно совершенно неосуществимо. В тот же
день, когда мать и новорожденная дочь приехали из госпиталя домой, девочку
перевели на третий этаж, а в доме появилась няня – фрейлейн Хедвиг. В первую же
ночь Кассандра поднялась наверх, чтобы посмотреть на Ариану, но фрейлейн не
подпустила ее к ребенку, да еще и строго выговорила за то, что Кассандра якобы
«нарушает режим». Вальмар поддержал няню. Он сказала, что Кассандре совершенно
ни к чему самой ходить в детскую – когда понадобится, младенца принесут ей на
второй этаж. Отныне мать видела свою маленькую девочку только один раз в день,
по утрам. Если Кассандра в течение дня наведывалась в детскую, ей всякий раз
говорили, что ребенок спит, капризничает, нездоров и так далее. И молодой
женщине приходилось отправляться восвояси. «Подожди, девочка подрастет, и ты
сможешь видеться с ней чаще», – говорил Вальмар. Но когда Ариана подросла,
было уже слишком поздно. Она и мать были чужими друг другу. Фрейлейн Хедвиг
победила. Три года спустя родился второй ребенок, но его появление на свет
далось Кассандре с таким трудом, что сил возобновлять борьбу не было. Четыре
недели она пролежала в госпитале, и еще целый месяц – дома, в постели.
Оправившись от болезни, Кассандра четыре месяца не могла выйти из состояния
глубочайшей депрессии. В конце концов закончился и этот период, но молодая
женщина успела понять, что заниматься воспитанием детей ей все равно не
позволят – ни при каких обстоятельствах. Никто не нуждался в ее помощи, ее
заботе, ее любви… Кассандра должна была довольствоваться ролью очаровательной
дамы, навещавшей своих крошек, благоухающей волшебными французскими духами и
шуршащей шелками. Единственное, что она могла себе позволить, – это тайком
совать детям сладости и тратить баснословные суммы на игрушки. Но Кассандра
знала, что материнской любви, в которой так нуждаются ее дочь и сын, она дать
им не может, а их ответное чувство уже направлено не на нее, а на няню.
Вытерев слезы, Кассандра надела вечернее платье и подобрала
черные замшевые туфли в тон. Таких у нее было девять пар, и она отдала
предпочтение самым новым – с открытыми мысками. Кассандра сняла чулки цвета
слоновой кости – они не подходили к платью, – и выбрала другие, достав их
из обшитой атласом коробки. Хорошо, что она успела перед отъездом из
Шарлоттенбурга принять душ. Сейчас ей казалось невероятным, что совсем недавно
она находилась в ином мире, рядом с Дольфом. Дом в Шарлоттенбурге представлялся
ей каким-то сказочным видением, а реальность находилась здесь, в Грюневальде, и
принадлежала она Вальмару фон Готхарду. Она, Кассандра, – его законная
супруга, и отрицать этот факт бессмысленно.
