Когда танец кончился, Ариана вопросительно оглянулась на
отца. Он хотел отрицательно покачать головой, но почувствовал, что это было бы
слишком жестоко. Пришлось дать согласие. То же повторилось и перед третьим
танцем. Но после этого офицер наконец проявил тактичность, подвел Ариану к
отцу, поблагодарил и пожелал им обоим приятно провести вечер. Однако улыбка, с
которой он взглянул на Ариану, подсказала Вальмару, что знакомство с Вернером
фон Клаубом на этом не закончено.
– Ариана, он сказал, сколько ему лет?
– Двадцать четыре. – Девушка смотрела на отца с
улыбкой. – Знаешь, он очень милый. Он тебе понравился?
– Главное – понравился ли он тебе?
Ариана равнодушно пожала плечами. Впервые за весь вечер
Вальмар рассмеялся:
– Так-так, начинается. Я вижу, дорогая, что ты разобьешь
много мужских сердец.
Только бы не разбила отцовское, подумал он. Он так долго
оберегал дочь от фашистской заразы, что просто не вынесет, если девочка не
устоит перед духом времени.
Но Вальмар тревожился напрасно. Шли месяцы, а дочь не давала
ему поводов для беспокойства. Вернер фон Клауб и в самом деле пару раз появился
у них в доме, но на этом все и кончилось. Молодой офицер находил Ариану
обворожительной, но на его вкус девушка была чересчур юна и слишком застенчива.
Вернер предпочитал общество более зрелых женщин, которым его мундир казался
неотразимым. Ариана фон Готхард была слишком зелена, а ждать, пока она
повзрослеет, у Вернера фон Клауба желания не было.
Вальмар был рад, что это ухаживание закончилось. Еще больше
его утешило то, что Ариана не слишком опечалилась, когда кавалер перестал
появляться у них в доме. Девушка была вполне довольна своей жизнью. Ей хорошо
жилось с отцом и братом, в школе у нее было множество подруг. Пожалуй, Ариана
могла показаться недостаточно зрелой для своего возраста. Отчасти виновен был
Вальмар, ревниво оберегавший ее от любого внешнего воздействия. Но невинность и
неопытность странным образом уравновешивались в Ариане совсем недетской
мудростью, результатом ранней утраты и перенесенного горя. Смерть матери,
которую девочка толком и не знала, тем не менее легла тенью на ее еще не
сформировавшийся характер. В глазах юной красавицы поселилась затаенная грусть,
столь свойственная детям, выросшим без матери. Но печаль эта объяснялась
исключительно причинами внутренними, ибо лишений и горя, связанных с военной
порой, Ариана не знала. Начиная с 1943 года бомбежки Берлина участились, и
обитателям дома в Грюневальде нередко приходилось проводить ночь в подвале,
служившем бомбоубежищем. Однако впервые с реальностью войны девушка столкнулась
лишь весной 1944-го, когда ей было восемнадцать.
Натиск союзников нарастал, и Гитлер издал ряд указов,
укрепивших систему тотальной войны.
Как-то раз, вернувшись из гимназии, Ариана обнаружила, что
дверь салона закрыта – Бертольд объяснил, что господин фон Готхард беседует с
другом.
– А с кем именно? – с улыбкой спросила Ариана.
Старый Бертольд в последнее время совсем оглох. Девочка
знала дворецкого с самого детства – у нее было ощущение, что Бертольд жил в их
доме всегда.
– Да, фрейлейн, – с важным видом кивнул старик, и его
суровое, словно вырубленное из камня лицо расплылось в улыбке. Ариана поняла,
что он ее не расслышал.
Тогда она повысила голос и терпеливо повторила вопрос. В
отличие от Герхарда, она никогда не позволяла себе подтрунивать над глухотой
старика. Бертольд души не чаял в мальчике и готов был простить ему что угодно.
– Так кто у отца?
– А… Я не знаю, фрейлейн. Господин фон Готхард не сказал
мне. Гостя впустила фрау Клеммер. А я был внизу, помогал господину Герхарду
привести в порядок лабораторное оборудование.
– О Господи, только не это!
– Что?
– Ничего, Бертольд. Спасибо.
Ариана беззаботно пересекла просторный вестибюль. Она
привыкла к этим залам, к роскошному убранству, к обилию слуг – другой жизни
девушка просто не знала, и ей невозможно было представить себе, что можно жить
как-то иначе.
На лестнице она встретилась с фрау Клеммер. Утром они
разговаривали о том, что пора бы уже отпереть покои матери. Во-первых, после
несчастья прошло девять лет, во-вторых, Ариане исполнилось целых восемнадцать
лет, и жить на одном этаже с Герхардом, постоянно устраивавшим беспорядок и
взрывы в своей химической лаборатории, становилось невыносимо. В университет
Ариана пока поступать не собиралась. Они с отцом решили подождать с
продолжением учебы до конца войны. Через два месяца девушка окончит гимназию и
почти все время будет проводить дома. Ариана собиралась всерьез заняться
домашним хозяйством, благотворительностью, помогать раненым. Она и сейчас уже
работала в госпитале медсестрой, но всего два раза в неделю. После окончания
гимназии можно будет заняться подобной деятельностью более интенсивно. Кроме
того, если бы она заняла комнаты, некогда принадлежавшие матери, это закрепило
бы за ней статус хозяйки дома. В общем, Ариане эта идея казалась весьма
привлекательной. Проблема была только в одном – как уговорить отца.
– Ну как, вы с ним поговорили? – заговорщическим
шепотом спросила фрау Клеммер.
Ариана покачала головой:
– Не успела. Сегодня вечером. Надо еще будет отправить
куда-нибудь Герхарда. – Она вздохнула и закатила глаза. – Он такой
надоедливый!
Герхарду недавно исполнилось пятнадцать.
– Думаю, если вы не будете слишком наседать на отца, а
дадите ему время все обдумать, он не станет возражать. Ему даже будет приятно,
что вы окажетесь его соседкой. В его годы не так-то просто по десять раз на дню
подниматься на верхний этаж и спускаться.
В качестве мотива это звучало неплохо, но Ариана
сомневалась, что на Вальмара подобный довод подействует. В шестьдесят восемь
лет он был вполне крепок, да и не любил, когда ему лишний раз напоминали о
возрасте.
– Ничего, я что-нибудь придумаю. Хотела поговорить с ним
прямо сейчас, но у него кто-то сидит. Вы не знаете, кто? Бертольд сказал, что
дверь гостю открыли вы.
– Да, – немного удивилась фрау Клеммер. – Но это
всего лишь герр Томас. По правде говоря, вид у него неважный.
Ничего удивительного – в последнее время у всех вид
неважный, подумала Ариана. Даже отец выглядит после работы усталым и подавленным.
Рейх возлагает на финансистов непомерное бремя, все время требуя пополнения
денежных ресурсов.
Расставшись с фрау Клеммер, девушка задумалась, как ей быть
– подняться к себе или спуститься вниз, к отцу. Ей захотелось тайком заглянуть
в покои матери, полюбоваться красивой спальней, прикинуть, уместится ли в
будуаре ее письменный стол. Но ничего, это подождет. Пожалуй, лучше побыть
немного с отцом и его другом.
Максимилиан Томас был лет на тридцать младше Вальмара фон
Готхарда. Однако, невзирая на столь значительную разницу в возрасте, отец
всегда относился с особым уважением к этому мягкому, вежливому человеку.
Максимилиан четыре года проработал у отца в банке, а потом решил заняться
правом. Учась на юридическом факультете, он женился на соученице, и вскоре у
них один за другим родились трое детей. Самому младшему сейчас было бы три
года, но Максимилиан не видел жену и детей с тех пор, как малышу исполнилось
четыре месяца. Дело в том, что его жена была еврейкой и ее с детьми
депортировали. Макс бился за них, сколько мог. Ему удалось продержаться целых
два года после начала войны, но в конце концов неизбежное случилось. Сару и
детей забрали и увезли. Произошло это в сорок первом году. Максимилиан был
совершенно раздавлен. Прошло почти три года, а он так и не оправился от удара.
В свои тридцать семь он выглядел по меньшей мере лет на пятнадцать старше.
Максимилиан пытался всеми правдами и неправдами выяснить, где содержат его жену
и детей, но в последний год надежды у него почти не осталось.
