За два месяца у Пакстон случилось две ссоры с Ивонн Жилберт.
Эта черная девушка решила мстить за свое прошлое именно Пакстон, и теперь, если
что было не так, во всем была виновата Пакси; это начинало всерьез портить
жизнь. Все попытки наладить отношения Ивонн отвергала, и у Пакстон не
оставалось другого выхода, кроме как принять вызов и оказывать посильное
сопротивление.
Никого не удивило, что благодаря своей экстраординарной
внешности Ивонн нашла себе друга уже на второй неделе учебы.
Декс был известен всему университету как хороший защитник в
университетской футбольной команде. Это был высоченный черный красавец из
Техаса. Из-за дружбы с ним и собственной фигуры Ивонн стала звездой кампуса.
Все молодые люди крутились вокруг нее, но она всерьез увлеклась Декс, о чем и
дала понять остальным ухажерам. Помимо этого она явно пренебрегала белыми
парнями.
Они были вместе с Пакстон в одной группе по физике, но
никогда там не разговаривали, да и вообще не разговаривали, если не считать
обмена «приветствиями» в гостиной при столкновениях нос к носу. Но и эти
«приветствия» вряд ли можно было назвать дружественными.
Давн тоже жила своей жизнью. Она так и спала большую часть
времени, и не раз Пакстон недоумевала, ходила ли она хоть иногда на занятия.
«Она никогда не сдаст экзамены, если будет изучать предметы во сне», —
говорила она Габби, считавшей, что это не ее проблема. Габби надо было
устраивать свою жизнь. Она хорошо проводила время с двумя друзьями своего
братца из юридической школы. Кстати, ее пророчество оправдалось. Она стала
видеться с братом чаще, чем когда-либо за последние годы. Несмотря на то что
Габби постоянно на него ворчала, ей это было по душе. Питер навещал ее каждые
несколько дней, якобы проверить, все ли в порядке, или занести колу, пиццу,
макароны или другую еду, попадающуюся по пути, например бутылку дешевого вина,
но Габби знала, что на самом деле он заботится не о ней, а о Пакстон, которой
заинтересовался еще в первую встречу. Эти двое могли часами сидеть на
разломанном диване или на полу, проводя за разговорами по полночи и потягивая
при этом кофе, пиво или, на худой конец, колу. Они обсуждали все самое
интересное из происходящего вокруг, и в редких случаях их мнения расходились.
Иногда Пакстон пугало, насколько похожи их взгляды на самые разные предметы. Им
было так интересно вместе, будто сама судьба решила сделать их друзьями. Но
это-то и беспокоило Пакстон, потому что в отличие от Габби единственное, чего
она не хотела, так это найти мужа. Она приехала в Беркли с желанием хорошо
учиться и достичь полного самоутверждения. Однажды она станет великим
журналистом или хотя бы известным, объедет весь мир и напишет о нем! Она хотела
поехать в Европу, в Африку, на Восток. Временами она подумывала о том, чтобы
провести один год в Корпусе мира. И лишь на самом последнем месте у нее стояло
то же, что у всех: влюбиться, выйти замуж, свить гнездышко где-нибудь в
пригороде и завести детей. Как только она рассказала об этом Питеру, он рассмеялся.
Даже внешне они были похожи друг на друга. Многие говорили, что Питер и Пакстон
больше походят на брата и сестру, чем он и Габби.
— Так ты считаешь, я обречен в ближайшем будущем
обзавестись детьми и уехать в пригород? Господи, какой удар! — Он смеялся,
сидя в гостиной на полу в два часа ночи. Габби только что вернулась с
очередного свидания. Давн уже давно спала, а Ивонн теперь чаще всего ночевала у
Декс в его квартире в городе.
— Кто-то говорит о свадьбе? — Габби с комической
физиономией стала" собирать слезы в ладошку, останавливаясь рядом с ними
по пути из ванной в комнату.
— Нет, тебе послышалось. — Пакстон хотелось
побыстрее расставить точки над i.
Она была в джинсах и футболке и лежала рядом с Питером.
Ей нравилось быть с ним, нравилось, как он думает,
нравилось, что он такой и таких принципов придерживается. Ей не хотелось
большего, не хотелось позволить себе влюбиться в него. Она просто не могла себе
этого разрешить.
— Твоя подруга оскорбила меня, — сообщил Питер
сестре.
Говоря это, он поглаживал золотистые волосы Пакси и
улыбался, глядя в ее зеленые глаза, в которые успел уже всерьез
влюбиться. — Она назвала меня сквайром или даже хуже.
— Я не обзывалась, — вскочила Пакстон,
смеясь. — Я только сказала, что не желаю выходить замуж, уезжать в
пригород и рожать детей. Для начала я хочу посмотреть мир.
— Думаешь, я не хочу? — Он все-таки выглядел
несколько обескураженным.
— Он хочет посмотреть мир, — подтвердила
Габби. — Монте-Карло, Париж, Лондон, Акапулько, Сант-Мориц, ну и другие
веселые местечки.
Все трое захохотали.
— Кем ты меня считаешь? — накинулся он на
сестру. — Лентяем?
Сестра знала его лучше и, давясь от смеха, ответила:
— Нет, просто немного испорченным, как и я. — Она
невинно улыбнулась и в ответ получила пустой банкой из-под колы.
— Хорошо-хорошо, но ведь это правда. Может, ты скажешь,
что мы с тобой горим желанием вступить в Корпус мира. как Пакстон? Как только я
подумаю об этом, у меня волосы встают дыбом, я не представляю тебя копающим
траншеи или строящим отхожие места в лагере. А ты? — честно спросила она,
и Питер пожал плечами.
— Да уж, этому в юридической школе не учат, —
отшутился он, но в словах сестры была доля истины. Он должен был закончить
школу в двадцать пять лет и при известной удачливости дотянуть до двадцати шести,
чтобы избежать призыва. Он вполне понимал ценность отсрочки, которую
обеспечивала учеба, и не испытывал ни малейшего желания участвовать в
полицейской акции во Вьетнаме.
Всего два месяца назад, после инцидента в Дананге,
американская авиация впервые бомбила Вьетнам после долгих лет присутствия там в
качестве военных советников. — По правде говоря, я не вижу себя во
Вьетнаме или в любом другом местечке, похожем на него. А что тебя тянет в
Корпус мира, Пакс?
— Я уверена, что мне нужно именно туда. Я просто хочу
увидеть мир и почувствовать настоящую жизнь, — серьезно ответила она, и
Габби оставила их вдвоем продолжать этот разговор. — Я провела всю жизнь
среди людей, пекущихся только о собственном удовольствии, и ни о чем больше. Я
не хочу жить, как они. Мой отец заботился о людях как только мог. Я думаю, он
поступил бы так же и сделал много больше для них, если бы имел такую
возможность и в свое время не женился.
— Наверное, он прекрасный человек, — тихо сказал
Питер, заметив, как смягчилось лицо Пакстон, когда она рассказывала об отце.
— Он был… — Комок встал у нее в горле. — Я очень
любила его. Моя жизнь очень изменилась… после его смерти.
— Почему? — Его голос прозвучал в ночи так нежно,
он так остро сопереживал ее рассказу, и так любил ее, что сам, как и Пакстон,
иногда пугался этого.
— Моя мама и я… ну, мы слишком разные люди… — Она не
хотела говорить большего, не было смысла в этой жалобе. И это прозвучало бы
слишком больно — то, что она всегда знала, что мать не любила ее.
