Алекс, сжав зубы, смотрел на нее.
Она вдруг отпустила руку, пошарила в кармане, достала пачку сигарет и попыталась прикурить. Ветер был такой, что сигарета улетела в Неву — куда там прикуривать! Но Маня достала вторую. Пальцы у нее тряслись.
— Распахните пальто! — приказала она.
— Что сделать?!
Она сунула сигарету в рот, сама распахнула на нем пальто, залезла почти в подмышку и там прикурила.
Вылезла и спросила с невыносимым высокомерием:
— Вы что? Не знаете, как на ветру прикуривают?..
Затянулась и выдохнула — ураган унес дым.
— А потом вдруг выяснилось, что романчик-то не ваш! Что вы его украли! У какого-то безвестного, но оч-чень талантливого литератора! Что вы самый обыкновенный жулик, а вовсе не гений русской, или… какой там… французской прозы! Ваши гонорарные миллионы на счетах заморозили. Голливуд примолк, а потом объявил, что со съемками эпопеи погодит до тех пор, пока эти чопорные европейцы не разберутся в авторских правах. Газеты были полны репортажей с судебных заседаний. Здесь это все не очень прогремело, потому что издавали-то вас иностранцы, а на Западе мусолили долго и с удовольствием! Защищались вы вяло и не слишком толково. Никаких стопроцентных доказательств именно вашего авторства так и не нашлось. От какой-то там экспертизы вы отказались, тем самым косвенно признав, что роман не ваш. По крайней мере, французским правосудием это было расценено именно так. Здесь тоже позлорадствовали вволю — ясно же, русский не может так писать, сразу понятно, что жулик, а не гений, по роже видно!.. Вашей репутации пришел конец. Книга продолжает выходить под фамилией того самого талантливого литератора, а вы тихо приползли на родину. Без денег, славы и романа.
Маня докурила, швырнула окурок на мокрую мостовую. Посмотрела, нагнулась, подняла его и сунула в карман.
Алекс молчал. Змеи жалили и душили так, что внутри больше ничего не осталось — ни разумного, ни человеческого. Только клубок змей.
А он-то надеялся, что сможет с этим жить. Уговорит себя. Заставит.
Не сможет. Не уговорит. А заставлять больше нет сил.
— Правда, некоторая накладка все же вышла! С тех пор прошло… сколько лет прошло, Алекс?
— Пять.
— За эти пять лет литератор, у которого вы как будто украли «Запах вечности», так ничего и не написал, хотя вроде пытался! Один его роман провалился, его едва продали, а другой вообще не стали печатать. И это странно, правда? И еще странно, что вы не сошли с ума. — Она пожала плечами. — Я бы сошла.
Кобра, вновь приготовившаяся вцепиться, замерла в нерешительности, и удав немного ослабил свои кольца.
…Она на самом деле все понимает?! Или ему просто очень хочется, чтобы понимала?!.
— Чем вы занимались все эти пять лет?
— Болел. Насморком.
— Вы потеряли уйму времени, черт вас побери! — вдруг заорала Маня ему в лицо, и он сделал шаг назад. — Вы могли бы написать еще три романа! А вы позволили себе раскиснуть!..
— Я больше не могу писать.
— Вранье. Вы не писать не можете! Уж я это точно знаю!
Тут он понял, что сейчас непременно заревет. Как трехлетний ребенок, который силится что-то объяснить окружающему миру — и не может. Заревет постыдно, громко, икая и подвывая, размазывая кулаком слезы по застывшим щекам, прямо здесь, на набережной, на ледяном ветру, у нее на глазах.
И, чтоб не зареветь, он спросил какую-то глупость:
— Откуда вы знаете, что я не могу не писать?
— Оттуда, что я тоже писатель. В некотором роде. Некоторым образом.
И повернулась спиной.
Они помолчали, стоя спинами друг к другу, очень близко. Ветер трепал его волосы, забрасывал ей на щеку. И она опять вспомнила, как подумала когда-то: такие волосы и ресницы должны были барышне достаться, а достались…
— Кем был тот человек?
Он чуть-чуть повернул голову:
— Какой человек?
— Тот, что обвел вас вокруг пальца?
— А-а. Мой литературный агент. Я никогда его в глаза не видел. Мы общались только по почте и по телефону. Но все бумаги, договоры, связи — все было на нем. Я подписывал то, что он присылал, но никогда не читал. Мне лень было и неинтересно. Я был ему очень благодарен за то, что он так удачно занимается моими делами.
Он помолчал немного и добавил как будто с удивлением:
— Я вообще никогда его не видел! И не знаю, что со мной было бы, если б увидел. Убил бы, наверное. То есть, должно быть, это хорошо, что он так мне и не показался!
— А суд?! В суд он тоже не приходил? И с журналистами не встречался? Всю эту канитель тогда день и ночь показывали!
— У него был адвокат, вот этого адвоката и показывали, и в суд, разумеется, приходил адвокат! Вообще говоря, это занятно. Я почему-то об этом не думал. Вот и враг у меня получился виртуальный. Я точно знаю, что он есть, но даже не представляю, как он выглядит.
— А второй? Ну, который занял место гениального писателя?
— Я и его не знаю.
Маня повернулась и уставилась на него. Глаза за стеклами круглых очков, припорошенных мелкой водяной пылью, были как у совы.
— Не знаете?!
— Ну, это просто какой-то человек, которого нашел мой агент и таким образом… применил к делу. Все дело в деньгах, Маня. Их оказалось так много, что отдать их мне он просто не смог. Никто не ожидал такого успеха. Нет, я знал, конечно, что роман… неплохой, но чтоб сразу, с первого попадания… Так ни у кого не бывает! А тут вдруг невероятная куча денег. Он придумал комбинацию и обвинил меня в плагиате. Я даже сначала не понял ничего!.. Я презирал всю эту мышиную возню, ей-богу! — Он вдруг засмеялся. — Мне казалось, это дикость какая-то! И у меня было одно большое преимущество перед всеми. Я точно знал, что написал роман я! Нужно было как-то бороться, защищаться, обращаться в газеты, что ли!.. А мне стало стыдно. Я не знаю, как это объяснить. Должно быть, я слабак.
— Вы сейчас хвастаетесь?
— Чем?
— Тем, что слабак.
Он молчал и смотрел на нее. Нева бесновалась и злилась совсем рядом, за гранитной оградой.
— Так бы и дала вам по шее, — мрачно заявила она. — Я терпеть не могу лицемеров! А вы лицемерите ужасно! Вам просто нравится быть несчастным, обойденным судьбой и затравленным злодеями.
И тут он спросил:
— Вы что, верите мне?.. С чего вы взяли, что я не крал роман? Почему вы решили, что я… не вру?..
Это был самый страшный вопрос.
Ему никто не верил, много лет.
Иногда он сомневался, что его собственная мать до конца уверена в том, что именно ее сын и есть тот самый Алекс Лорер, так прогремевший со своей книжкой. Может, все-таки… не он?..
