«Я смотрю на свой труп», – без тени эмоций подумал Олег. Это вдруг показалось ужасно смешным. Он тихонько хохотнул, но звук смеха скомкался и стих, когда Олег заметил девушку. Его словно ударило разрядом тока. По коже прокатилась горячая волна, и каждая волосинка встала дыбом. Предчувствие его не обмануло. Они будут с Женей вместе до конца жизни. Он и не полагал, что это так ничтожно мало.
Она лежала навзничь. Блестящие, темные волосы, подстриженные под каре, как у египетских жриц, обрамляли тонкое лицо, еще сильнее подчеркивая его бледность. Широко распахнутые глаза смотрели в небо, но во взгляде сквозила пустота и отрешенность, как будто девушка видела нечто недоступное другим, что-то за пределами этого мира. На ее щеках алмазной крошкой поблескивали снежинки. Они не таяли, делая картину сюрреалистически точной и безумной. По снегу тянулся кровавый след.
У Олега сжалось сердце. Девушка умерла не сразу. Она знала, что умирает. В ушах у него прозвенел ее голос: «Если бы ты знал, как я хочу жить!»
Внезапно картина исчезла. Оцепенение спало. Двор был пуст. Олег не знал, сколько он так простоял: секунду или вечность. По его щекам текли слезы. Видение собственной смерти оставило его равнодушным, но он не мог смириться с уходом Жени.
Мозг сверлил мучительный вопрос: почему это должно случиться с ней? Ведь она не виновата. Это он заварил кашу, когда не вернул диск вовремя. Он сунул нос за запретную черту и стал телепатом. За что Жене назначен такой конец? Она ни при чем!
Олег не знал, что он второстепенная фигура в начатой игре. Женя сама подписала себе смертный приговор в тот самый вечер, когда сбежала из дома, оставив дядю с носом. Она недооценила, что даже самый ничтожный зверь может начать откусываться, если попадет в безвыходное положение.
ГЛАВА 39
Вечер, когда Женя, прихватив диск, сбежала, стал для Евгения Борисовича поворотным.
Выпроводив Виктора, он остался в квартире покойного брата один. В последнее время он бывал здесь редко. Сначала он пытался играть в заботливого дядю, но племянница не скрывала, что его визиты ей неприятны. В конце концов, он смирился. Опекать ее – это все равно, что проявлять заботу о гремучей змее.
Евгений Борисович по очереди обошел комнаты, зажигая по ходу все люстры и светильники, как будто свет мог разогнать его мрачные мысли. Бра, торшеры, лампы – все сверкало. В квартире не осталось ни одного темного уголка, но от этого не полегчало.
По мере того, как Полянский переходил из комнаты в комнату, в нем росло возмущение. Что еще нужно этой маленькой стерве? У нее было все и даже больше того. В юности он даже не мечтал о такой роскоши.
Доктор вернулся в бывший кабинет брата и открыл бар. Разнообразие напитков удивляло, поскольку племянница не употребляла ничего крепче кваса. Или просто создавала видимость паиньки? Вряд ли. Если бы она пристрастилась к спиртному, то нарочно допивалась бы до поросячьего визга, чтобы его позлить.
Полянский достал бутылку французского коньяка. «Арманьяк». Такую же бутылку он привез брату накануне его гибели. Этикетка была чуть надорвана. Евгений Борисович вдруг вспомнил, как повредил ее, доставая бутылку из сумки. Неужели это та же самая бутылка? Значит, к бару никто не притрагивался?
Он усмехнулся. Хотя бы что-то объединяло его с племянницей. Он тоже оставил в неприкосновенности вещи погибшего брата, ничего не меняя после его смерти. Но сегодня он был настроен на перемены. Долой власть мертвеца!
Евгений Борисович откупорил коньяк, налил в бокал щедрую порцию и, не смакуя, залпом выпил. Он не был гурманом и не разбирался в оттенках вкуса напитков. Сейчас ему откровенно хотелось надраться. Странное желание для трезвенника. А всему виной эта чертова девчонка. Ее последняя выходка окончательно выбила его из колеи.
Коньяк обжег, но не принес облегчения, как будто был простой водой. Евгений Борисович снова наполнил бокал. Прихватив бутылку, он сел перед телевизором. Плазменный экран вспыхнул многоцветьем.
Концерт популярного певца с затасканным набором шлягеров…
Реклама пива, льющегося через край кружек…
Ток-шоу, где горстка людей пытаются решить мировые проблемы…
Американский боевик…
Евгений Борисович перестал терзать пульт. На экране кучка людей в траурных одеждах стояли вокруг свежевырытой могилы. Священник читал надгробную речь.
«Веселенькая сцена. Как по заказу», – подумал Полянский.
В голове возникла мысль, которая неизменно посещала его последние три года. Почему девчонка не оказалась в машине вместо своей матери? Или хотя бы вместе с ней?
Евгений Борисович налил еще коньяку и погрузился в невеселые раздумья. Год от года отношения с ней становились все хуже. А последнее, наглое послание расставило все точки над «i».
Надеяться на примирение не приходилось. Девчонка, как вредоносный вирус, разрушала все. Она лишила его надежд на Нобелевскую премию. А если она чего доброго решит продать принадлежащую ей часть клиники? Это будет катастрофа.
Как он ее ненавидел! До дрожи, до учащения сердцебиения.
«Ее надо убрать. Она у нас как заноза в заднице. До тех пор, пока она жива, мы не сможем спать спокойно», – произнес американский киноактер.
«Как это верно», – подумал Полянский. Иногда ему приходило в голову, что судьбу можно подкорректировать, но это была скорее мечта, грезы наяву. Впервые он примеривал эту мысль к реальности. Коньяк помогал взглянуть на вещи более оптимистично. Евгения Борисовича уже не коробило то, что он планирует убийство. В конце концов, девчонка сама напрашивалась на неприятности. Не надо было лезть, куда не следует. Он обязан защитить от нее клинику и ее пациентов.
Идея защитника ему понравилась. От нее веяло благородством. Чем больше Евгений Борисович ее смаковал, тем сильнее убеждался в том, что, убрав девчонку, сделает благое дело. Но как это осуществить? Не давать же объявление в газете: требуется киллер!
Его размышления прервал телефонный звонок. В трубке раздался голос Виктора:
– Док, парня нигде нет. Дома он не появлялся. Квартира опечатана. Ждать его возле подъезда?
«На ловца и зверь бежит! Среди знакомых Виктора, наверняка, есть тот, кто может все устроить без шума», – обрадовался Евгений Борисович. К тому же Виктор профессионал, а профессионал умеет молчать за хорошие деньги. Чтобы не потерять все, придется пожертвовать частью.
– Не ждите. Возвращайтесь на квартиру моей племянницы. Мне надо с вами посоветоваться, – обтекаемо сказал доктор.
Разговор оказался тяжелым. Нелегко распорядиться, чтобы убили человека, и при этом сохранить свое лицо. Полянский долго распространялся о клинике и о том, какой непоправимый вред Женя может нанести ее репутации. Он говорил о грядущих страшных переменах и о корне зла. Наконец он замолчал, так и не высказав своей мысли напрямик.
