Ситуация была простой и до такой степени прозрачной, что оставалось только удивляться, как Олег раньше обо всем не догадался. Его сбила с толку внешность сотрудников клиники. С таким зверским видом они больше походили на бандитов, чем на медработников. Впрочем, они же не терапевты. С психами только таким и работать. А что до иномарки, так мало ли кто сейчас ездит на иномарках.
В этой теореме больше не было неизвестных. На все вопросы нашлись ответы. Оставалось пойти к главврачу с повинной. Олег был уверен, что найти психиатрическую клинику не составит труда. Во-первых, их не так уж много, а во-вторых, он знал имя главного врача.
ГЛАВА 22
За окном сыпала снежная крупа. Крошечные льдинки, похожие на манку, стучали о стекло.
«Вот она манна небесная. Ловишь пригоршнями, думаешь, навсегда, а подержишь на ладони, и остается лишь мокрое пятно. Ухватить удачу за хвост – это еще половина дела, а вот попробуй ее удержать. Кажется, крепко вцепился, навечно, а она, как ящерица, выскользнула и в руках – один хвост», – мрачно думал стоящий возле окна человек.
Вспомнилось, как в детстве они с братом ловили ящериц. Уже тогда Стас во всем обставлял его, хотя был на два года младше. Брату вообще всегда везло. Он шел по жизни легко, и неприятности обходили его стороной. С ним наверняка не случилось бы того, что приходится теперь расхлебывать.
Человек отошел от окна и подошел к массивному, дубовому столу. Возле него невысокий, чуть полноватый хозяин офиса, казалось, съеживался. Он чувствовал себя неуютно, сидя за этим монументальным творением мебельщиков. Для него всегда оставалось загадкой, как удавалось Стасу так органично вписываться во вращающееся кресло возле гигантского стола, ведь они с братом были одного роста.
У Стаса вообще была страсть к гигантомании. Стол остался от него, впрочем, как и кожаный диван с креслами, и стеллажи, уставленные книгами по специальности, и даже длинноворсовый ковер в пастельных тонах, придающий помещению особый уют. Новому хозяину кабинета хотелось убрать чудовищный стол, и все перестроить по-своему, но он не решился ничего трогать. Даже поставленные братом на полку «Мастер и Маргарита» Булгакова и пара томов Джона Фаулза оставались там по сей день и довольно странно смотрелись среди книг по медицине.
На столе рядом с компьютером по-прежнему стояла фотография красивой женщины со слегка раскосыми, миндалевидными глазами потомков древних скифов. Пожалуй, это была единственная вещь, которую новый владелец кабинета искренне хотел сохранить. Он никогда не встречал женщины, похожей на Альбину, жену брата.
Миниатюрная и хрупкая, она была красивой, умной, спокойной и на удивление кроткой. С тактом, присущим женщинам востока, она всегда подчеркнуто отводила мужу главенствующую роль. Почему в тот роковой день она оказалась в машине рядом со Стасом? Все могло быть иначе. Впрочем, это всего лишь пустые мечты. Альбина – не кабинет и даже не клиника. Ее нельзя унаследовать.
Многие считали, что, сохранив кабинет в первозданном виде, он отдает дань уважения брату, и лишь сам он знал, что это было скорее проявлением слабости и отчасти трусости. Сначала он боялся что-либо менять, чтобы не вызвать кривотолков среди персонала, обожавшего бывшего начальника, а потом уже не мог разрушить приросшую к нему репутацию идеального брата. Никто и не подозревал, что ступор, в который он впал, узнав о гибели Станислава, слишком быстро сменился облегчением и скрытой радостью. Сорок с лишним лет он был на вторых ролях и жил в тени младшего брата. И вот наконец он стал хозяином положения, а заодно и владельцем частной клиники, напичканной дорогим оборудованием.
Единственное, что он решился заменить, так это золоченую табличку на двери. Вместо «Станислава Борисовича Полянский» теперь на ней красовалось «Полянский Евгений Борисович». Впрочем, чаще его называли просто Доктор. Еще в детстве ему дали такую кличку, и со временем она так приросла к нему, что заменила настоящее имя. Он любил свою работу и буквально жил в клинике, оставив двухкомнатную квартиру в центре Москвы пустовать. Работа заменяла ему семью, которой он так и не обзавелся.
Он был рабочей лошадкой при своем удачливом брате, и в глубине души считал, что судьба к нему несправедлива. В то время как он трудился, не покладая рук, Станиславу доставались лавры победителя. В медицинских кругах именно его считали светилом науки. Конечно, порой у него возникали неплохие идеи, но чего бы стоили его озарения без изматывающей и кропотливой работы в лаборатории, без опытов, записей и статистики?
И вот в одночасье все изменилось. Король умер. Да здравствует король! Евгений Борисович переселился в кабинет главного врача. Формально клиника принадлежала дочери Станислава, а Евгений Борисович был всего лишь опекуном, но фактически он стал здесь полноправным руководителем. Поначалу работа администратора пугала его. Он боялся, что не сумеет справиться со штатом, но хорошо налаженный механизм продолжал работать. Клиника не нуждалась в рекламе. Богатые пациенты и их родственники охотно несли сюда свои деньги.
Никто не знал, что главное наследство, оставшееся после брата – это не клиника, а коробка дисков, хранящихся в лаборатории. Это были результаты многолетней работы. Поначалу Евгений Борисович не верил в концепцию брата о возможности телепатии. Будучи материалистом, он весьма скептически относился к любым паранормальным явлениям. Но Станислав имел удивительную способность заражать людей своими идеями.
Многолетние эксперименты принесли плоды. Результаты превзошли ожидания. Оказалось, что телепатический дар можно вызвать искусственно, но, к сожалению, воздействие на мозг не проходило бесследно. Оно неизменно разрушало психику, и обезьяны, на которых проводили опыты, скоро погибали. Исследования проводились в глубокой тайне. Станислав не хотел поднимать шумиху до тех пор, пока они не сумеют обуздать выпущенного на волю джинна и сделать телепатию безопасной для тех, кто ею обладает.
После гибели блистательного Станислава Полянского все наработки достались его старшему брату. Евгений Борисович радовался, что наконец-то справедливость восторжествует и мир узнает о том, что есть и другой Полянский. Он рассчитывал в ближайшее время закончить работу над проектом и уже примеривал на себя звание нобелевского лауреата, но, как оказалось, преждевременно. Судьба снова скорчила ему гримасу. Без Стаса дело застопорилось. Нужны были новые эксперименты. Работа с обезьянами исчерпала себя.
Доктор несколько месяцев безуспешно бился над проблемой, когда однажды ему приснился брат. Как будто они были в старом доме, где родились и выросли. Посреди двора почему-то стоял массивный дубовый стол. Станислав сидел на краешке стола и рисовал на листочке шариковой ручкой геометрические фигуры, как он всегда делал, когда думал, а потом вдруг поднял глаза, улыбнулся и произнес: «Запомни, Жека: рожденный ползать, летать не может».
Сон был настолько ярким и реалистичным, словно все это происходило наяву. Пробудившись посреди ночи, Евгений Борисович так и не смог больше уснуть. Он ворочался, мучаясь от осознания своей беспомощности, а в ушах стоял насмешливый голос брата. Именно тогда он решился на отчаянный шаг – проводить опыты над пациентами. Стремление во что бы то ни стало доказать брату, что он тоже чего-то стоит, заставила его отодвинуть на второй план мораль и этику врача. Он как будто забыл, что Станислав Полянский мертв, и ему уже ничего нельзя доказать.
