Олег отступил на пару шагов и прижался спиной к стене. Он вдруг перестал ощущать себя в безопасности в собственной квартире. Самое надежное пристанище могло рухнуть, как карточный домик. Старенький замок при желании можно было открыть шпилькой, а то и вышибить несколькими ударами. Когда все соседи ставили железные двери, Инна Михайловна посчитала это пустой тратой денег. Впрочем, воровать у них и впрямь было нечего. Даже телевизор был такой допотопный, что украсть его значило бы себя не уважать. Олег и не предполагал, что настанет миг, когда он будет мечтать о тяжелой стальной двери с множеством хитрых замков.
Его бил нервный озноб. Он поймал свое отражение в зеркале на стене. Лицо было бледным, с восковым оттенком, как у призрака. Звонки прекратились. От страха слух обострился до предела. На кухне капала вода из подтекающего крана. По ту сторону двери кто-то топтался.
Олег надеялся, что незваному гостю надоест ждать и он уйдет, но кто-то вставил в замочную скважину ключ. В этот миг Олег узнал, как от ужаса волосы на голове встают дыбом. Лицо в зеркале стало пепельно-серым. От напряжения в висках заломило.
Неожиданно зеркало прорезали трещины, как будто его затянуло в паутину. Несколько осколков упали на линолеум, оставив в раме слепую дыру, залатанную доской из прессованных опилок. Зато из недр пола ярко светила лампочка, отраженная в зеркальном осколке.
Паника медленно вскипала в глубинах желудка, подступая к горлу тошнотой. Что это? Полтергейст? Отчего зеркало разлетелось на куски? Страх сжимал кольцо, обступая со всех сторон: в квартире таилось нечто невидимое и неизведанное, а за дверью стояли вполне реальные головорезы. Если бы можно было исчезнуть, скрыться. Но куда? Под стол? Или в шкаф? Как в детской игре: кто не спрятался, я не виноват. Парализованный ужасом, Олег смотрел, как дверь открылась.
На пороге стояла Инна Михайловна. Тиски страха, сдавившие Олегу грудь, ослабли. Он жадно и глубоко вдохнул, как ловец жемчуга, вынырнувший из темной глубины на поверхность, и с облегчением произнес:
– Ма, это ты?
С появлением Инны Михайловны, призраки, обступавшие Олега, исчезли. Он был так рад ее приходу, что забыл о недавней ссоре.
Однако улыбка сына заставила Инну Михайловну еще острее почувствовать обиду. Она переживала, плакала, а с него как с гуся вода. Откуда в нем эта черствость? Ведь маленьким он был таким ласковым.
– А кого ты ждал? Наговорил гадостей, и хоть бы что, – с укором сказала она.
– Ну, извини. Я не хотел, честное слово.
После того, как сын плюнул ей в душу, это дежурное извинение только сильнее задело ее.
– Как у тебя легко получается. Извинился и забыл. Это когда в транспорте на ногу наступят, так извиняются.
Ей было горько, что он даже не понимает, насколько больно ее обидел. Она растила его, старалась воспитать, дать образование, а он еще не оперившись, уже стыдится своей матери, считает ее неудачницей. А кто виноват в том, что она стала такой? Что не вышла замуж во второй раз? Что не работает по специальности и с дипломом торгует на рынке? Хотела, чтобы ему было лучше. И вот получила плату за свою заботу. Как объяснить сыну, что все, что от него требуется – немного любви и понимания?
– Неблагодарный ты, – вымолвила Инна Михайловна.
В Олеге снова стал подниматься протест. Почему-то разговор с матерью неизбежно заканчивался ссорой. Сейчас ему как никогда нужен был совет и понимание, а вместо этого она только и делает, что пилит и читает нотации.
– Ма, хватит, в конце концов! – огрызнулся он.
И вдруг его ошеломило странное открытие. Зеркало было абсолютно целым. Олег невольно поднял руку и потрогал гладкое, без единой трещинки стекло. Как же так? Он же отчетливо видел, как оно разбилось, и слышал звон бьющегося стекла! Такое не могло померещиться! Олег опустил глаза. На линолеуме не было ничего кроме потеков, оставленных мокрыми ботинками. Осколок стекла, поймавший отражение лампочки, бесследно исчез.
Олег судорожно сглотнул. Что это? Галлюцинация? Может, пересидел за компьютером? К горлу снова подкатила тошнота. С ним творилось что-то сверхъестественное. Как сквозь ширму он слышал голос матери:
– Ты посмотри, каким тоном ты разговариваешь!
Упрек пролетел мимо, оставив Олега равнодушным.
Увидев отрешенный взгляд сына, Инна Михайловна не на шутку испугалась. Она вспомнила, что у Олежкиного отца была припадочная тетка. Та иной раз внезапно отключалась, точно мыслями находилась где-то далеко, не слышала и не видела, что творится вокруг, а через минуту, другую снова приходила в себя. Не дай Бог, это наследственное!
Все обиды и ссоры в миг отступили.
– Олежек, что с тобой? – с беспокойством спросила она.
– Ничего. Просто я очень устал.
– Ты не заболел? Может, чаю? С медом, – засуетилась мать.
Когда Олег болел, между ними воцарялось перемирие. Время будто возвращалось вспять, и повзрослевший сын вновь нуждался в защите и уходе, как в те благодатные дни, когда он был малышом.
Они сидели на кухне. Чашка обжигала ладони. Олег отхлебывал чай маленькими глотками, но горячий напиток не мог растопить ледяной ком, стоящий в груди. У него не шла из головы метаморфоза, произошедшая с зеркалом.
Инна Михайловна заботливо подливала чай и намазывала на хлеб масло с медом. Было спокойно и надежно, как в детстве. У Олега возникло искушение сбросить с себя груз и рассказать матери о том, что произошло, но он быстро отмел эту идею. Прежде следовало разобраться во всем самому.
Попив чаю, он сразу же пошел спать.
Из клубящихся глубин, где таинственные алхимики сновидений варят кошмары, выплыла знакомая машина. Ее акулий нос отсвечивал холодным, металлическим блеском. Казалось, если крышка капота откинется, она обнажит не мотор, а два ряда острых, как ножи, зубов. Олег попытался убежать, но ноги не слушались. Движения были тягучими, как в замедленной съемке.
Хищная машина неумолимо приближалась. Она сигналила, и звон раздавался у Олега в ушах. Он сделал отчаянный рывок и… проснулся.
В гостиной надрывался телефон. Олег очумело посмотрел на часы. Четверть одиннадцатого. На улице стоял новый день. Доковыляв до аппарата, Олег взял трубку и услышал голос матери.
– Олежек, как ты там? Уже проснулся?
– Угу.
– Ты поел?
– Нет еще.
– Не поленись разогреть. Я все оставила на плите. Температуру не мерил?
– Все в порядке. Я здоров.
– Особенно не храбрись. Сегодня лучше посиди дома.
– Ладно, мам.
– Я еще позвоню.
– Угу.
Он положил трубку.
По дороге в ванную он заглянул в прихожую. Зеркало было целым и невредимым. «Может, приснилось?» – подумал Олег. Сейчас ему было трудно провести границу между сном и явью.
