Глава 23
Они встречались вот уже шесть месяцев в разных городах и в
разных отелях. И каждый раз это непонятное ощущение узнавания друг друга
усиливалось тысячекратно по мере смены обстановки и декораций, на фоне которых
разворачивалось их любовное пиршество. Каждая встреча несла заряд новизны,
одаривая каждого из них ощущением нового открытия различных сторон своего партнера.
Может, это просто было свидание двух уже не совсем молодых людей на исходе
своего лета, — часто думал Кемаль, — когда еще возможно любить своего партнера,
наслаждаясь его телом и душой. После пятидесяти остается лишь душа, наслаждение
телом становится почти несбыточной мечтой партнеров, если, конечно, они не
собираются проводить вместе всю долгую осень своей жизни в ожидании заката,
которая в таком случае действительно может быть золотой.
Но когда обоим под сорок и наступает тот самый роковой момент,
перейдя который, сознаешь, что лучшая половина жизни закончилась и все твои
достижения отныне становятся капиталом, который ты будешь только растрачивать —
хочется совершать безумства, и плакать от непонятного бессилия перед
завершившимся буйством молодости. Впереди долгая пора зрелости и старости.
Может, это самый лучший, самый оптимальный, самый неистовый возраст для любви,
когда в тебе еще играют жизненные силы и сок молодой крови волнует твое
естество, а обретенный опыт делает это наслаждение утонченно завершенным и
возвышенно прекрасным. Встретиться в таком возрасте и полюбить, сознавая, как
непрочно подобное счастье, это значит, получить редкий подарок судьбы, который
выпадает на долю очень немногих счастливцев.
Встречаясь с Сандрой, он испытывал то редкое наслаждение,
которые почти недоступно многим смертным. Он наслаждался телом женщины и любил
ее душу, постигая этот сложный механизм с каждым новым жестом, с каждой новой
улыбкой. В свою очередь, и она познавала его еще больше с каждой новой встречей,
открывая в нем незаметные черты характера и поражаясь его внутреннему миру и
богатству его души. Это были лучшие дни в жизни Сандры Лурье и Кемаля Аслана.
Это были дни, когда человек побеждает земное притяжение и снова обретает рай,
из которого был изгнан. И все радости высшей гармонии в сочетании с телесными
радостями обретают для него высшую гармонию и делают его счастливым.
Это были просто дни любви. И оба они сознавали, какой
божественный подарок сделали сами себе и оттого чувствовали себя немного виноватыми
перед остальным человечеством за свою счастье.
Они встречались почта каждый уик-энд, если обстоятельства
позволяли им вырываться из суматошной жизни нью-йоркского финансового мира и
луизианской политической сцены. Они встречались в Джорджии и Алабаме, Кентукки
и Теннесси, Северной Каролине и Огайо. Они выбирали для встреч небольшие
мотели, расположенные далеко от центральных крупных городов и добирались туда
на автобусах. В этом было что-то от игры, которая доставляла обоим такое
удовольствие.
В этот раз они должны были встретиться в штате Вирджиния в
небольшом городке Вирджиния-Бич, расположенном на берегу Атлантического океана.
Был уже октябрь месяц и любителей отдохнуть на море бывало не так много. После
тридцатого сентября цены падали, гости уезжали по домам и гостиницы пустели.
Заказывая отель, Кемаль обратил внимание на эту особенность и решил позвонить
Сандре, подтвердить, что они встречаются в субботу днем в этом городке, в отеле
со смешным названием «Океанфронт», или «Смотрящий на океан», так как все окна
этого отеля были обращены к океану. Набрав номер телефона Сандры, он привычным
деловым тоном попросил секретаря вице-губернатора соединить его с ней,
традиционно назвавшись мистером Херстом во избежание ненужных вопросов.
Секретарь быстро соединяла его, и он услышал теплый голос:
— Здравствуй, дорогой, — опередила его Сандра.
— Здравствуй. Мы встречаемся в эту субботу, — он не
спрашивал, он утверждал.
— Ты опять нашел отель где-нибудь на краю света? —
засмеялась женщина. — В прошлый раз я его еле отыскала. Где это будет сейчас?
— На авеню Атлантик в Вирджинии-Бич, — сообщил он.
— Где это находится?
— Недалеко. Летишь в Ричмонд, оттуда рейсовым самолетом
можешь перебраться в Норфолк, и уже затем доехать на автобусе до Вирджинии-Бич.
— Ты с ума сошел. Сколько на это уйдет время?
— Часов пять-шесть, не больше.
— Ты ненормальный, — засмеялась женщина, — но я все равно
прилечу.
— Обязательно. Я видел картинку отеля, мне понравилось.
Номера заказаны, как обычно, на мистера и миссис Херст.
— Хорошо, что компания «Американ эйрлайнз» еще не разорилась
и готова по-прежнему выдавать мне билеты, — рассмеялась женщина, — до свидания,
мистер Херст.
— До свидания, миссис Херст, — улыбнулся он повесив трубку.
В отличие от него, миллионера и владельца трех крупных
компаний с общим доходом в пять миллионов долларов в год, Сандра жила на свою
зарплату и любая попытка Кемаля купить ей билет пресекалась незамедлительно,
воспринималась как личное оскорбление. Он это хорошо знал.
Сандра покупала билет по специальной программе,
разработанной американской авиакомпанией «Американ эйрлайнз» на целый месяц,
что позволяло ей совершать любое количество рейсов этой компании в течении
месяца. Билет стоил как два обычных билета на не очень дальние расстояния и был
очень выгоден пассажирам, совершающим частые поездки по стране. Одновременно он
был весьма выгоден и самой компании, позволяя обеспечивать свои среднемесячные
доходы. Это была своеобразная форма проездного месячного билета.
Положив трубку, Кемаль вызвал секретаря и попросил девушку
взять для него билет в Ричмонд на завтрашний утренний рейс. После чего перенес
свою предполагаемую встречу с помощниками на понедельник.
Через полчаса у него была встреча с японскими бизнесменами и
он деловито начал собирать бумаги. Он привык за эти десять лет к подобному
ритму жизни, к своей работе, к привычному комфорту. Воспоминания о прежней
жизни почти не тревожили его, лишь иногда врываясь кошмарным сном в его
сновидения. Он помнил Москву и Ленинград, Баку и Тбилиси, такими, каким оставил
их в начале семидесятых и не представлял себе, как изменились эти города, что
произошло на его родине. Иногда ему сообщали, что мать его жива, иногда он
пересылал ей письма. Но никаких встреч ему, конечно, никто не организовывал. Он
был на службе и выполнял свой воинский долг. Так к этому относились в
руководстве его отдела. Так к этому относился и он сам. Но иногда ночью он
видел маму во сне. Видел, как она сидит у его постели, когда он болеет,
переживает за его экзамены перед поступлением в вуз.
После таких снов он часто обнаруживал, что плакал во сне. И
снова засыпал, беспокойно ворочаясь в постели и вспоминая свою маму, которую он
так ни разу и не увидел за десять долгих лет, проведенных в этой стране.
Воспоминание о матери были постоянным укором его совести, словно, приехав в
Америку, он совершил акт предательства по отношению к ней. Это постепенно
сформировало некий комплекс и каждый раз, видя свою мать во сне, он начинал
плакать и просить у нее прощения. И каждый раз она прощала его.
