Оцепенев от ужаса, девочка окинула взглядом наковальню. Там по-прежнему стоял оплывший огарок свечи, подле которого лежал кусок черствого хлеба и горка соли. Капора не было. Все еще надеясь, что кузня ей мерещится, девочка оглянулась на открытую дверь и увидела, что чахлые деревца на пригорке превратились в кладбищенские кресты, а деревенька со спящими избушками — в развалины прежде существовавшего поселения. Чары рассеялись, но от этого все происходящее стало еще больше похожим на кошмарный сон.
Марика рванулась к двери. Огромная темная фигура преградила ей путь к отступлению.
Глава 16
Кузнец
Ловушка захлопнулась
Где-то там, растворившись во мраке ночи, поджидал призрак кузни. Он был незримым, но его близость явственно ощущалась по затхлому запаху плесени, которым потянуло с улицы. Девочка безотчетно попятилась в кузню, ища спасения там, где его не могло быть.
На мгновение возле двери сгустилась сплошная чернота. Пришедший загородил собой весь дверной проем. Немного помедлив, он шагнул внутрь. Помещение наполнилось смрадным духом. Свет выхватил из мрака исполинскую фигуру, и глаза у Марики распахнулись от ужаса. Хозяин кузни оказался настоящим гигантом. Неестественно маленькая голова лепилась на широченных плечах, будто уродливый нарост. Ее покрывал кроваво-красный капюшон палача с прорезью для лица. Ручищи, похожие на два молота, свисали до колен. Отсветы огня играли на изрытом оспой лице и отражались в зрачках. Казалось, из-под насупленных кустистых бровей поблескивают не глаза, а тлеющие угли.
— Я ждал тебя, — хрипло произнес незнакомец.
Голос звучал гулко, как будто из пустой бочки. Гигант указал пальцем на краюху хлеба и горку соли на наковальне.
— Это ты принесла?
Марика молчала. Отпираться было бесполезно. Вот она, запоздалая расплата за гадание и за то, что она переступила запрет. Рука безотчетно потянулась туда, где прежде висел оберег, но амулета не было.
«Допрыгалась, — сокрушенно подумала девочка. — Говорила Варга, держись подальше от колдовства. Зачем я не послушала, дурья башка?»
Сожалеть было поздно, а спасения ждать неоткуда. Марике вдруг отчаянно захотелось увидеть мир при свете дня: пеструю толпу на базарной площади, балаганчик артистов, снующих меж рядов проворных уличных мальчишек. Почему-то вспомнилось, как один из них перевернул корзинку с яблоками, а досталось по ошибке ей, так что уши потом распухли и еще долго болели. Неужели у нее больше ничего этого не будет? Разве может жизнь закончиться так скоро?
Великан шагнул вперед. Марина проворно отскочила, ухватив попавшуюся под руку железяку, точно надеялась таким смехотворным оружием остановить монстра.
— Ты боишься меня? — в голосе кузнеца звучало удивление. Он помотал головой: — Ты не должна бояться. Я твой слуга.
Гигант стукнул себя кулачищем в грудь, как будто хотел этим подтвердить правдивость своих слов.
— Что? — переспросила Марика, думая, что она ослышалась.
— Я буду служить тебе. Кто даст мне хлеб-соль, тот меня освободит. Так сказали стражи.
Дружелюбные слова в устах жуткого призрака звучали слишком необычно. Марика не верила в его добрые намерения и была начеку.
— Какие стражи? — спросила девочка.
— Они пропускают людей через Врата смерти.
— Куда?
— В страну мертвых через Лету, реку забвения. А меня не пропустили. Говорят, много зла делал. Тяжко. Устал я. Покоя хочу. Хорошо, что ты пришла освободить меня.
Марика была в замешательстве. Если кузнец узнает, что она принесла хлеб с солью вовсе не для него, то чего доброго рассвирепеет и тогда ей несдобровать. А если его обмануть?
Видя, что девочка молчит, кузнец забормотал:
— Ты освободишь меня. Так сказали стражи. Ты мне дала хлеб-соль. Я ждал. Долго ждал.
Он заглядывал ей в глаза, просительно ссутулив широченные плечи и переминаясь с ноги на ногу. Приниженная поза совсем не вязалась со зловещим видом и исполинским ростом просителя. Кузнец выглядел нелепо, но именно по-этому в Марике шевельнулось сочувствие к монстру. Жалость прогнала страх, но сделала ложь невозможной.
— Я пришла забрать капор, — призналась девочка. — Отдай мне его, и я буду день и ночь молить стражей, чтобы они тебя взяли.
— Не знаю, о чем ты просишь. Не было капора, — помотал головой гигант.
— Но ведь ты напустил чары на мою приемную мать?
— Я кузнец, а не колдун.
— Но если не ты, то кто же? Ведунья сказала будто…
Девочка осеклась. Она внезапно поняла, что не случайно плутала по лесу и набрела на кузню. Это все козни хитрой ведьмы! Ведунья нарочно отправила ее на растерзание кузнецу. Старая карга и не предполагала, что ее план может дать осечку. Девочка посмотрела на страшного хозяина кузни иными глазами. Неужели это возможно, чтобы страшный враг стал союзником?
— Что надо делать, чтобы стражи пропустили тебя?
— Я умер без покаяния. Сперва выслушай мою исповедь. Тяжко таскать такой груз, — сказал кузнец и повел рассказ.
Давно это случилось. Что было, то быльем поросло. Кто жил, тот в землю ушел.
Да не все грехи отпущены, не все долги оплачены. Появился в здешних краях странник, калика перехожий. Гол как сокол, рубище — латка на латке сидит, а как зачнет рассказывать, заслушаешься. Про страны, где законы устроены так, чтобы народ жил счастливо. Про глупых и мудрых правителей.
Сначала люди его сказки для забавы слушали, а после стали задумываться. Может, мир не так устроен? Может, его надо по-иному скроить? Начали к старцу за советами ходить. У него на всякий вопрос новая байка, а совет один: дескать, творите добро, и оно вам вернется.
Где дума, там и смута. Стал народ роптать на свое житье-бытье, а калику почитать пуще монарха. Какому правителю такое понравится? Схватили власти старца и приговорили к казни.
Настал означенный день, а у палача топор пропал. Перенесли казнь. Не колуном же такое дело вершить. Пошли к кузнецам, а те всей гильдией сговорились не ковать топор для палача. Тут я и смекнул, что на этом можно заработать. В обход всех сказал, что работу тайно сделаю, ежели по цене сойдемся. Ударили по рукам. Выковал я топор, да опять загвоздка. Палач наотрез отказался сказителю голову рубить. Народ ликует. Власти зубами скрипят. Посылают за мной: не освою ли новое ремесло. Отчего не освоить, коли заплатят? Под маской все одно, лица не видать.
И понеслось: сначала калика, потом глава гильдии кузнецов и бывший палач. Много народу через мои руки прошло. За новую работу платили не в пример лучше, чем за кузнечное ремесло, но я кузню не закрывал, чтоб все шито-крыто было. Однако шила в мешке не утаишь. Пронюхал народ, кто на плахе головы рубит. Дали мне прозвище — Кровавый Топор. Кузню стороной обходить стали, заказы никто не нес. Да мне на то было плевать. У меня золотишко уже скопилось.
