Устойчивый терпкий запах вина и подвальной сырости прочно въелся в стены. По обеим сторонам погреба, точно пузатые великаны, возлежали огромные дубовые бочки, храня в своих утробах королевские вина из лучших виноградников страны. Чуть дальше на полках отсвечивали стеклянными боками бутылки. Они лежали под наклоном, пробками вниз, их донышки походили на жерла крошечных пушек, готовых салютовать в честь гостя.
Постепенно страх отступил перед мальчишеской фантазией, и Глеб не заметил, как дошёл до той части погреба, где стояли глиняные сосуды и хранились самые выдержанные вина, многие из которых видели на своем веку не одного короля. Мальчик один за другим внимательно осматривал их, пока не наткнулся на неприметный кувшин с вензелем в виде буквы «В» на боку. Сдерживая волнение, Глеб прошептал:
— Дух Винарий, пьяный джинн, виноделов господин, мне тебя увидеть нужно. Сослужи свою мне службу.
В кувшине раздался звук похожий на бульканье, но тут же всё стихло. Глеб тихонько постучал по глиняному боку кувшина.
— Джинн Винарий, вы тут?
Из сосуда снова донеслось непонятное урчание.
— Что-что? — переспросил Глеб.
— Кувшин открывай. В неволе не служу, — возмущённо пробурчал джинн.
Спохватившись, Глеб поспешно вытащил пробку и замер, с восторгом наблюдая, как из сосуда заструился розовый дымок. Он клубился, принимая очертания человеческой фигуры, а потом стал наливаться красками, пока не превратился в огромного, толстого, как бочонок, Винария. Одет он был несколько странно для джинна: в красный кафтан с золотым медальоном на толстой цепи и в чёрный цилиндр с пряжкой. Его улыбчивое лицо излучало такую радость и добродушие, что Глеб, даже если поначалу и трусил, полностью успокоился.
— Вы и есть джинн? — удивлённо спросил мальчик.
— Самый что ни на есть! Как говорится, слушаюсь и опьяняю, — рассмеялся Винарий.
— А я думал, что джинны ходят в чалме, — сказал Глеб.
— Обычные джинны и впрямь носят чалму, но они никуда не ходят. Они сидят в кувшинах. Заруби это себе на носу. И только я — великий джинн Винарий — умею бродить, не выходя из кувшина. За тройку тысяч лет я кое-чему научился, сынок.
— Вы такой старенький? — удивился Глеб.
— Это я-то старенький? Да я, знаешь, какой крепкий! Так ударю в голову, что неделю в себя не придёшь! — обиделся джинн.
— Я вам верю. Не надо, — поспешно отказался мальчик.
— Испугался? — захохотал Винарий, хватаясь за бока. — Не бойся. Я очень выдержанный. Это тебе кто угодно скажет. Итак, что заказывать будем: торжество, банкет или дружескую пирушку? По какому поводу? В честь какого праздника?
— Просто так.
— Ха! Ты далеко пойдёшь, сынок! В твои-то годы устраивать попойку безо всякого повода! — пророкотал громким басом джинн.
— Я не для себя, — оправдывался Глеб.
— А мне-то что, хоть для сивого мерина. Моё дело выполнить заказ. Как желаешь напоить своих друзей? Чтоб они были под мухой или под градусом? — уточнил Винарий.
— Мне нужно, чтобы они заснули и проспали до утра.
— Значит, до положения риз. Будет сделано.
Винарий подхватил с полки бутылку джинна и щедрым жестом вручил её мальчику.
— Держи. Это мой младший компаньон.
— Нет, это мне не подходит, — отказался Глеб.
— Тогда возьми вот это. Тоже крепкий джин. С ног сшибает, — похвалил Винарий, вручая Глебу темную пузатую бутылку.
— А написано «ром», — возразил мальчик.
— Это псевдоним. Я вообще из скромности в разных странах называюсь по-разному. Дело не в имени, а в сути. Если хочешь знать, в каждой из этих многочисленных бутылок и бочек сидит великий джинн Винарий. Так что, берёшь?
— Нет, это тоже не годится.
— Экий ты привередливый! Я тебе предлагаю лучшие, крепчайшие напитки. Какого рожна тебе нужно?! — возмутился джинн.
— А вы можете опьянять незаметно, ведь стражники на посту пить не станут. — Глеб осёкся, поняв, что сболтнул лишнее.
— Ты хочешь споить стражников? Вот это да! Ты ещё более шустрый, чем я думал, — захохотал Винарий.
Глеб готов был провалиться от стыда сквозь землю, по джинн ободряюще кивнул:
— Что стушевался?! Ты ведь не к кому-нибудь пришёл, а к Винарию, пьяному духу. Я сам грешен, бывает, спаиваю людей. Правда, моей вины в том немного. Весь секрет в пробке.
Винарий вручил Глебу обыкновенную пробку, какими закупоривают бутылки. Мальчик повертел её в руках, но, не найдя ничего необычного, переспросил:
— В пробке?
— Ну да. Я ведь не всегда был Винарием. Давным-давно, когда вина не было и в помине, меня звали Сокодел. Был у меня большой сад, и боги частенько захаживали ко мне на чашу нектара. Но один раз случилась беда. Легкокрылый Юпитер повздорил с богиней земли, Теллус, и наслал град с голубиное яйцо. Весь мой урожай и пропал. Я тогда здорово рассердился. Пошёл к обидчику. Хоть он и повелитель туч, а должен соображать, что творит.
— Эй, говорю, брат Юпитер. У вас раздоры, а у меня разоры. А Юпитер был большой любитель до моих соков. Усовестился он, дал мне зёрнышко и говорит:
— Взрасти это зёрнышко и получишь ягоды, каких ни у кого нет. А поскольку это моя вина, что град послал, ты их так и назови: виноград.
Выросла из зёрнышка лоза, а на ней ягоды, слаще и сочнее которых нет. Надавил я сока, позвал всех на пробу, и первую чашу Юпитеру преподнёс в благодарность за подарок. Тут Теллус надулась, что не её выделили, и незаметно в чан с соком бросила зёрнышко хмеля. Глянул я и ужаснулся: сок испорчен, а гости питья требуют. Делать нечего. Подал я им забродивший сок и говорю: «Вот вам на пробу новый напиток, зовётся он вином. Кому вино придётся не но нраву, того пить не принуждаю».
Да какое там! От вина все захмелели, и пошло веселье — только подливай. Дали мне новое имя — Винарий. До рассвета гуляли, а наутро сделались такими больными, что головы от подушки поднять не могут. Стали виновного искать, и все на меня указали. Худо бы мне пришлось, если бы не Фемида, богиня правосудия. Она одна вспомнила, что я никого пить не принуждал, и по справедливости рассудила. Так и сказала: «Не Винарий виновен, если кто человеческий облик теряет, а тот, кто слишком часто из бутылки пробку вынимает». Так что, если не хочешь быть пьян, то вовремя бутылку пробкой заткни. Запомни это, сынок, — завершил свой рассказ Винарий и спохватился: — Что это я всё болтаю, а желания твоего не выполнил!
Он театральным жестом взял с полки пустую бутылку, дохнул в неё и, закупорив, вручил Глебу.
— Пользуйся.
— Но ведь она пустая, — в недоумении сказал Глеб.
— Это как раз то, что тебе нужно. Оставь её открытой в комнате стражи, и скоро они будут пьянее пьяного одним духом.
