Когда Гриша возвращается на кухню, переодевшийся и с чистыми руками, она осматривает его довольно критично. Качает головой, ставя перед ним тарелку с пшенной кашей на сале с жареным луком.
—Спасибо,— он морщится, давно отвыкший от такой жирной еды. Но селяне из глубинки народ неприхотливый, и любят, чтобы было пожирнее да посытнее.
Гриша с детства ненавидел ее стряпню. Женя готовила хоть и не каждый день, но вкусно и даже изысканно — матери никогда было не понять ее оригинальные овощные супы без зажарок, пасту и лазанью. А уж Женины суши домашнего приготовления вообще были где-то за гранью восприятия Веры Капитоновны!
—Ты кушай, Гринечка,— мать грузно присаживается рядом и, опираясь ладонью о щеку, с любовью рассматривает свою кровиночку,— знаешь, как мы с тобой заживём! До чего же хорошо, что ты эту непутёвую спровадил! Разговор у меня к тебе есть. Серьезный.
Тут он замечает большие, почерневшие от времени металлические судочки для теста, рядами выставленные на подоконник, и удивляется. В таких, насколько он помнил, она печёт дома хлеб. Сюда их привезла с собой, что ли? Да на сколько же она приехала?
—Мам, а ты надолго?— осторожно спрашивает он,— как твое здоровье? Что еще за разговор?!
Она для начала причитает немного, жалуясь на свои ноющие суставы и неважное сердце, но Гриша не особо верит этому. Глядя на ее пышущий здоровьем вид, у него почему-то сохранятся стойкое ощущение, что она и его переживёт.
У Веры Капитоновны он единственный ребенок, с мужем она давно развелась — да что там, фактически муж сбежал, не выдержав тяжелого характера супруги.
—А я насовсем, Гринечка!— и его пугает до дрожи этот лихорадочный, радостный блеск в ее глазах,— распродаюсь я.
—Как?!— Гриша холодеет.
—Старая я стала, Гринечка. Устала от своего хозяйства, нет уже сил смотреть за домом и огородом. Козу и курей продала, собаку соседи взяли, а дом выставила на продажу. Оно, конечно, там копейки все стоит, но хоть что-то будет нам в подспорье. Зимой натопить дом дровами для меня уже одной невмоготу, а за весь день и словом обмолвиться не с кем! Пришла пора тебе, сына, досмотреть мать.
И Гриша вскакивает, шумно дыша, не выдержав! Бросает ложку. Их взгляды скрещиваются как клинки — и он опускает свой первым.
Садится, опустив голову. Берётся за кусочек хлеба ослабевшей рукой.
Вера Капитоновна женщина суровая, хоть и чуть что не так — хватается за сердце, умело манипулируя сыном. Такая его враз переломит, что Гриша уже видит по непреклонному выражению ее лица и нахмуренным бровям. Постепенно до него начинает доходить, что она уже все решила.
—Ты, конечно, можешь пойти на съёмную, если что не нравится,— язвительно добавляет она, и Гриша только скрипит зубами в ответ, представляя свои мытарства,— я как-то одна на пенсию проживу. В городе, без хозяйства, всяко полегче. Но с матерью родной тебе ведь лучше будет! Накормленный, обстиранный, глупыш. Чего ж тебе ещё надо, хороняка?
—А если я жениться снова захочу?— задаёт он вопрос страдальчески, но с вызовом. Вера Капитоновна лишь раскатисто смеётся в ответ.
—Хватит, наженихался, Гринечка! Нахрена тебе посторонняя баба в доме?
—А как же дети?
—Какие тебе дети, сороковник на носу! Когда воспитывать, на пенсии? Нет уж, обойдёмся. Не всем судьба. А то родишь такого, выкормишь, а он тебе на старости лет не обрадуется, когда немощной совсем станешь, и будет рожу воротить, да забудет сразу, кто деньги на квартиру дал…
Гриша снова вскакивает. И убегает, не дослушав. Неприятности по работе, как и почти бывшая жена отходят куда-то на второй или десятый план. Он с позором сбегает в туалет, чтоб как в детстве, покурить и поплакать в одиночестве.
Глава 55
Бахр-Дар, Эфиопия
Алекс возвращается только через пару часов, когда я уже начинаю волноваться за него, периодически выглядывая зачем-то в густую, чернильную тьму за окном.
Не похоже, чтобы у него было оружие. Какой бы крутой агент ты ни был, зачем назначать встречи в такой стране как Эфиопия в столь поздний час? Пытаясь занять себя, я бесцельно слонялась по квартире в своей новой безразмерной футболке и джинсовых шортах. Неожиданной и приятной находкой стала целая гора экзотических фруктов в красивом разноцветном блюде на кухне, откуда я решилась стянуть нечто самое для себя привычное — банан.
В принципе, для ужина мне бы вполне хватило, не чувствую себя голодной. Но когда Алекс бесшумно заходит на кухню, с довольной рожицей потрясая передо мной шуршащим белым пакетом, я радуюсь ему как ребёнок!
—Нашел неподалёку один ресторанчик с европейской кухней, позавтракаем там утром?— предлагает он, раскладывая на столе какие-то консервы, сливочное масло и хлеб, с воодушевлением пещерного человека, раздобывшего мамонта,— это показалось мне самым безопасным. Консервы из ЕС.
—Круто!
—Да.
—И я нашла кое-что в холодильнике,— оповещаю.
—Надеюсь, не расчленённый труп сержанта?— ухмыляется он, но тут же обрывает сам себя, состроив при этом забавную гримаску,— извини! Знаю, не смешно.
И добавляет, брезгливо вынимая из холодильника какой-то непонятный кусок мяса в фольге и лепёшки зелёного цвета:
—Это не намного лучше! Похоже на ынджер. Будешь?
Смеёмся.
—Вряд ли. Я вообще есть не хочу. А… ты взял оружие?— интересуюсь зачем-то. Он смотрит насмешливо.
—Просто то, что ты задумал — очень опасно,— нахожу нужным подчеркнуть,— или тебе поможет полиция?
—Поможет,— Алекс тоже вдруг становится серьёзным. Сосредоточенно распаковывает масло и нарезает найденным ножом хлеб. Посуда здесь чистая и добротная,— Женя… А ты не думаешь о том, что будет после?
—Нет,— отвечаю честно, догадываясь, о чем он. Наверное, о том, что будет, когда мы закончим со всеми делами, и время расставания неумолимо приблизится. Теперь уже навсегда. Разве что нас снова не сведёт странным образом какой-нибудь случай!
—Женя, а ты вообще, в принципе,— продолжает несколько печально,— думаешь?
До хруста смяв в руке бумажную салфетку шариком, весело запускаю в него. Алекс ловко уворачивается! Вот гад. Тепло улыбаемся друг другу, совсем как старые друзья. Так и есть.
—С тобой настолько не соскучишься, что думать просто нет смысла,— признаюсь. Он оставляет свой хлеб, чтобы подойти ко мне.
—Будешь бутерброд?
—Нет,— пячусь от него в сторонку.
—А что будешь?
—Ничего,— в горле вдруг пересыхает,— водички попью. И спать!
К счастью, в этой квартире две спальни. И в шкафу несколько комплектов постельного белья, я проверила. Спать с Алексом в одной постели, не касаясь друг друга, для меня то ещё испытание! Хотя, если подумать, неизвестно для кого из нас большее.
