—Никак,— Алекс выглядит очень спокойным,— я уже говорил, что про «One more life» мы забываем раз и навсегда. Ты не помнишь?
—Помню. Вернее,— снова ерзаю,— ты говорил, что это дело нужно тебе лично? Это правда?
—Да. Исключительно мне. Но, может быть, и тебе тоже будет интересно.
—Мне?
—Да. Боб когда-то обманул тебя, возможно. Это плохой человек.
—Насколько плохой?
—Нельзя быть одинаково плохим для всех, Эжени,— философски изрекает он, а на меня вдруг накатывает прошлое от одного этого имени из его уст. Замираю,— для кого-то он плохой, а для кого-то, может быть, хороший.
Повисает пауза. Мы оба сидим, не двигаясь, а в моей голове бьет набатом всего один вопрос, который давно не давал покоя. Задаю его, хотя, возможно, это будет стоить мне очень дорого.
—Скажи, Алекс,— смотрю на него в упор,— зачем ты убил Пола Мюррея? Это же был ты?
Я вижу, как напрягается его челюсть, но он не отводит взгляд.
—Наверное, я не должен отвечать, но отвечу. Я убил его ради тебя.
—Это как?— холодею.
—Мне пришлось. Когда ты попала в беду и я случайно узнал об этом, у меня совсем не оставалось времени на более обдуманные действия. Поэтому пришлось срочно «связать» его с одной международной террористической организацией, которую мы ликвидировали в тот момент. Я подтасовал факты таким образом, чтобы подозрение пало в том числе и на него. Если бы он выжил, наши все равно раскололи бы его, и стало бы очевидным, что он непричастен. А так, его след затерялся, и я сумел незаметно вытянуть вас с сестрой. Если тебе станет легче, скажу, что это был редкий мерзавец, на счету которого много загубленных жизней.
Алекс замолкает, а я чувствую себя на грани обморока. С одной стороны — он действительно сделал это ради нас с Катей, а с другой… пытаюсь унять дрожь в руках. Эти люди, в МИ-6, жестокие убийцы!
—А скольких людей убил ты?— вырывается у меня вопрос.
—Я не считаю,— жестко обрубает он в ответ. Смотрит на меня, потом встаёт и наливает в стакан воду, бросает туда что-то из шкафчика на кухне,— держи, выпей. Там успокоительное.
Послушно делаю несколько глотков, но мои пальцы по-прежнему неконтролируемо дрожат, и потому он сам держит стакан возле моих губ, стоя рядом. Приходится пить из его рук. Вспоминаю, не к месту, как он заботливо удерживал меня над унитазом, когда меня рвало после драки в казино, тогда, много лет назад.
Отпив, легонько отталкиваю стакан, машинально благодарю. Затем провожу рукой по лицу, успокаиваясь.
—Кому-то надо это делать, пойми,— говорит он и отходит, усаживаясь за свой стул, как ни в чем не бывало. Берет салфетку,— бывает, что приходится. Но мы — воины света, Женя. Сравнение пафосное, да, но вот к примеру, те террористы, которые были ликвидированы недавно, планировали теракт, сопоставимый по масштабу с последствиями теракта 11 сентября 2001 года в Штатах… понимаешь?
Киваю. Сглатываю.
—Прости. Я, наверное, должна сказать тебе спасибо! Не наверное, точно. Спасибо..
—Не нужно. Достаточно будет, чтобы не смотрела на меня с таким ужасом,— отвечает тихо. Смотрит на свою чашку, крутит ее в руках.
—А,— я кусаю губы,— насчёт Штатов. Мы, наверное, теперь в розыске, да?
—Нет. Расслабься. Ваша встреча произошла в кафе, с владельцем которого мы, скажем так, сотрудничаем. Видеозаписи в тот день не велись ни в кафе, ни на улице возле, по техническим причинам,— улыбается,— так что мы даже можем позволить себе спокойно съездить в Нью-йорк и разыскать ту бутылку на пляже, помнишь?
Не знаю, как ему это удаётся, но я действительно расслабляюсь, совсем. А может, это успокоительное Алекса так действует? Улыбаюсь тоже, и даже съедаю ещё один тост с джемом. В конце концов, он прав. Во всем, что сказал. И я на самом деле очень благодарна ему!
—Да, ты — воин света, Алекс!— говорю ему вполне серьёзно, повинуясь порыву,— я очень уважаю тебя, поверь. То, что вы делаете, это правда, по-настоящему круто.
Но он почему-то мрачнеет, и дальше мы пьем кофе в тишине, недолго. Меня распирает от эмоций, но я молчу, пытаясь уложить все сказанное им в своей голове «по полочкам».
—Ещё кое-что,— говорит он, когда наши чашки пустеют,— пойдем, покажу.
Мы встаём, и Алекс приводит меня в какую-то комнату-сейф, в которую попадаем не сразу, а после его определённых манипуляций с введением кодов на нескольких дверях.
Заходим в прохладное помещение, выделанное в белых тонах, со множеством шкафов и шкафчиков, с длинным высоким столом под мощными, как в операционной, лампами, и удобной кушеткой посередине.
Подмечаю, что все замки за нами защёлкиваются автоматически.
—Надеюсь, ты не оставишь меня здесь для опытов?— пытаюсь шутить.
—Заманчиво, но нет,— отвечает он,— это что-то типа моего личного медкабинета. Здесь я зализываю раны, если ничего сложного. И делаю себе инъекции. У тебя есть аллергия на что-то? Может быть, какой-то медпрепарат?
—Нет,— говорю удивлённо.
—Гостям Эфиопии рекомендуется сделать прививку от желтой лихорадки в качестве профилактики. Остальное не так страшно, если не будешь пить местную воду. Я взял две вакцины для нас,— открывает холодильник, вынимает две дозы, упакованные в длинные узкие коробочки,— ты как, готова сделать? Доверишься мне?
Глава 48
Алекс
Стоим-молчим, как двое тугодумов. Смотрим друг на друга. Тишина здесь привычна — толстые стены. Боится инъекции, или меня?
Если меня, то поздновато как бы. Усмехаюсь. Я мог бы сделать с ней все, что захочу! Но не сделаю. Правда в том, что на самом-то деле все как раз наоборот. Это она может вытворять со мной, что захочет. Просто как факт.
Против фактов не попрешь, и меня во многом держало на плаву по жизни именно умение принимать любые факты быстро. Даже когда не нравится — особенно, когда не нравится. Вся моя жизнь, сука, это принятие фактов. Я, было, решил даже, что меня уже ничто не пробьет на настоящую, живую эмоцию! Толстокожий слон, как она правильно сказала. Я ошибался.
Читаю сомнение на лице Жени, и еще какие-то смешанные чувства, которых так сразу не разобрать. Повернувшись к столу, начинаю распаковывать дозы, они должны немного нагреться. Инъекцию себе сделаю в любом случае. Ей можно не делать, если упрется, но это все равно, что проблема на ровном месте — зачем? Желтая лихорадка, просто плюс один риск.
А зачем я вообще беру ее с собой? Знаю ведь, почти наверняка, что не Бенджи забрал ее тогда из общаги. Значит, весь вопрос только в этом маленьком «почти». Или хочу взять ее с собой, чтобы она была рядом, когда я буду встречаться со своим прошлым лицом к лицу? Нашим, совместным прошлым, неважно нравится ей это или нет.
