—Давай потом расскажу, подробно,— снова смотрит мне в глаза, но я ничего не могу прочесть в его взгляде,— у меня ещё дела здесь, а тебе лучше поехать сейчас домой. Хорошо?
—Если я скажу нет, это что-то изменит?
—Боюсь, что нет,— он не улыбается.
Мы остались живы, но что-то произошло, серьезное. Почему он не говорит?
К нему подходят, и Алекс отвлекается на подошедших, извиняясь. Общается с ними на пониженных тонах, в сторонке, словно я абсолютно посторонний здесь человек, который случайно может подслушать чужие тайны.
Он тепло общается с ними, я вижу. Ловлю на себе изучающий взгляд одного из них, по-видимому, главного в группе — он ведёт себя очень уверенно с остальными. Но это всего лишь доля секунды, и мне даже думается, что просто показалось, его интерес ко мне.
Нет, я не то чтобы ожидала, что Алекс будет представлять меня им. Да и кем он меня представит, если все они знают и видели здесь Женевьеву?! На его сестру или друга я как-то не тяну.
Мне вдруг становятся то ли стыдно, то ли неловко.
Я даже опускаю голову, не в силах больше встречаться с чьими-то случайными или не очень, любопытными взглядами. Просто сижу и отхлебываю холодный чай с независимым видом. В конце концов, мне с ними детей не крестить, как говорится, или, иными словами, мне все равно, что обо мне подумают.
Кто-то приносит мою отобранную эфиопами сумочку. Не Алекс.
Он слишком занят другой женской сумкой — высокий мужчина протягивает ему ее, а после они достают оттуда какие-то документы и вещи. Вероятно, это сумочка Женевьевы, никаких других женщин я не видела. А где же она сама, в таком случае? Или Алекс вернёт ей сумку где-то в другом месте лично?
Наконец, он подходит ко мне, но не один, а с парнем, которому любезно меня представляет. Молодого человека зовут Чарльз.
Чарльз готов отвезти меня домой, объясняет Алекс, а сам он приедет попозже. Даёт нам ключи от квартиры. Дополняет сам себя чем-то абстрактным о том, что постарается побыстрее, и чтобы я не волновалась. Это все, серьёзно?!
После моего невероятного похищения, мытарств по подвалам и тревог о нем? Ну, круто Алекс, спасибо. Сажусь в машину, даже не оборачиваясь.
Наверняка, он потом спишет это на мой «постстресс». В боевиках обычно, после того как главные герои побеждают всех врагов, они радостно обнимаются и начинаются титры. У нас же просто титры, без всяких объяснений происходящего.
Пока едем, достаю свой телефон и, взглянув на время, решаюсь таки набрать Котенка! Она, наверное, жутко переволновалась.
Так и есть. Радуюсь ее взволнованному голосу, тут же сообщая, что со мной все прекрасно. Катины же новости неутешительны — приезжал Гриша, привез мои вещи и торжественно передал папе. Мучительно закусываю губу, слушая подробности. И, удар под дых — звонили с работы, есть опасность, что уволят за прогулы, и просят срочно выйти на связь!
Ну что ж. Решаемо, я уверена. Сразу по приезду сама пойду к замдекана, повинюсь и совру что-нибудь более-менее приемлемое.
Спрашиваю у нее не о работе, а о самочувствии. Катя вся в предвкушении и ожидании операции! Радостно щебечет. Радуюсь вместе с ней.
Принимаю решение немедленно — завтра же утром выезжаю в аэропорт. Пусть Алекс заканчивает свои дела сам, а мне нужно поддержать сестру. Она так робко, но настойчиво спрашивает меня о том, когда я вернусь, что сжимается сердце…
Войдя в квартиру и поблагодарив Чарльза, я закрываю за ним дверь. Согреваюсь под горячим душем, съедаю банан со стола и, плотно прикрыв дверь в спальню, заваливаюсь спать.
Скорее всего, Алекс теперь явится утром. Вот тогда и сообщу ему о своем решении лететь домой.
Глава 65
Частная фазенда Эль Каса, округ Бахр-Дара
Пожилой мужчина, чутко спящий в кромешной тьме огромной спальни, вдруг просыпается.
Порывисто нащупывает выключатели обоих ночников, которые почему-то не горят. Долго щёлкает ими, ругаясь тихим шепотом. И покрывается испариной, едва поняв, что ночники не работают. Перегорели? Два сразу?
Он застывает в неподвижности на секунду, сидя на кровати и весь подобравшись внутренне, словно хищный зверь, которого начинают окружать собаки. Хватается за ружьё, лежащее тут же, на полу, и дрожащей рукой направляет его дуло на тёмную фигуру, бесшумно отделившуюся от шторы.
Лунный свет почти не позволяет рассмотреть ее. Только общий контур.
—Кто ты?!— хрипло вскрикивает мужчина на кровати.
—Том,— отзывается фигура, и сидящий замирает перед ней как кролик перед удавом. Его потряхивает, когда он судорожно нажимает на спусковой крючок, а потом ещё и ещё, но затвор ружья только сухо щёлкает вхолостую.
—Ты уже убил меня однажды,— шёпот. Фигура не двигается,— дядя… ты забыл меня..
—Нет, нет,— произносит дядя Бенджи обескровлеными губами.
Мысли его, недавно проснувшегося, растерявшегося в непривычной темноте, путаются. Он мог бы добежать до стенки, где расположен выключатель от большой лампы на потолке, но ноги не слушаются его.
И Бенджамин остаётся прикованным к своему месту, жалкий в своей беспомощности, полубезумный! Но все же, он медленно тянется к тревожной кнопке для вызова охраны, над изголовьем, не скрываясь. Слепо шарит по стене какое-то время, пока, наконец, не находит ее. Нажимает несколько раз подряд.
Он установил эту кнопку сразу же, как только поселился здесь. Такая обычно предназначается для тяжелобольных людей, и раньше никогда не «сбоила». Глухая трель звонка отчетливо слышится внизу, на первом этаже. Но проходит минута или больше, а ответом на нее по-прежнему служит гробовая тишина.
И тут он сдаётся. Вопрошает, начиная подвывать от страха:
—Что тебе нужно?!
—Твоя черная душа,— фигура начинает бесшумно, неумолимо приближаться к нему прямо из темноты. Когда тот, кто назвался Томом, касается края его кровати, он охает и от ужаса теряет сознание.
За сорок минут до этого
—Я дурею от твоего рабочего энтузиазма, Спенсер,— ворчит Хилл, пока везёт его за рулём самолично, в необъятном правительственном джипе по адресу фазенды Эль Каса,— нет бы, отправился дух перевести в тёплые объятия любимой… между прочим, я уже несколько часов без кофе по твоей милости!
—Компенсирую твой кофе бочонком хорошего виски, идёт?— безэмоционально отвечает Алекс, быстро набирая какой-то текст в своих часах,— ей надо дать передохнуть… Ты же знаешь, как я не люблю оставлять что-то на потом! Хочу закрыть все свои вопросы здесь.
Хилл многозначительно хмыкает, косясь на его часы.
—Че печатаешь?
—Даю зелёный свет Интерполу по Бобу Ласти! Они уже в штаб-квартире, в Аддис-Абеба. Бикеле заканчивает с документами..
