—Ну, или это просто любовь, я не знаю — возмущённо заключает он, как бы сдаваясь,— но, в любом случае, ты как законная жена имеешь право на шанс! Хотя бы поговорить.
Далее, не дав Дженни опомниться, он излагает свой план — подробно, в деталях. Она слушает его, словно веря и не веря, изумляясь, молча, покачивая головой…
—О Господи! Какой бред, Макс.
—Что ж. Тогда я отпускаю ее, прямо сейчас!— заявляет он решительно, и встаёт,— я умываю руки. Пусть женятся! Завтра утром возвращаемся в Лондон..
—Да почему же ты думаешь, что Алекс согласится?!— она в отчаянии заламывает руки, останавливая его.
—Я беру это на себя.
—Неужели он не ищет ее?
—Ищет, я уверен. Именно поэтому мне будет легко убедить его сесть в вертолёт,— Макс пожимает плечами и добавляет,— просто вали все на меня! Скажем ему, что это я все организовал. Я подтвержу, а ты тоже будешь выглядеть жертвой обстоятельств! Я скажу ему, что долго был влюблён в тебя, безответно, а сейчас… узнав обо всем, решился вам помочь таким образом. Чтобы ты была счастлива.
Женевьева вспыхивает до корней волос, так некстати. Она вспоминает о своей короткой интрижке с Максом — когда-то у них был секс, просто секс, один раз. Он ничего не значил и был почти случайным, но он был.
Как раз в период ее крайнего отчаяния и кризиса в отношениях с Алексом, когда они давно уже жили раздельно, и никаких отношений между ними не было. А Макс оказался рядом — такой участливый и внимательный, а ещё, ее единственная ниточка, что связывала с Алексом напрямую. Дженни была так благодарна Максу тогда за неравнодушие, что, наверное, немножко сошла с ума…
—Время на острове, проведенное вдвоём, может многое для вас изменить,— многозначительно произносит он в конце своего спича,— может быть, заставить Алекса переосмыслить что-то.
—А зачем это тебе, в самом деле?!— вырывается у нее.
Ей кажется, что Макс не ожидал этого вопроса — на миг он как будто меняется в лице.
—Слишком хорошо отношусь к вам обоим,— бубнит, опуская глаза,— почему бы и не помочь, раз мы зашли так далеко?
—Да, далеко,— кивает она и снова умолкает ненадолго, чтобы затем встрепенуться и спросить, с горящим взглядом,— где она сейчас?
—Здесь,— неохотно признаётся Макс.
—Я хочу поговорить с ней!
—Да о чем?— он выглядит шокированным,— и как ты представишься?
—Женой,— отзывается Дженни просто, и продолжает тоном, не терпящим возражений,— разве это неправда? Пойдем, прямо сейчас. Я не хочу откладывать это.
Он смотрит на часы, говорит, что им нужно ещё успеть «застолбить» вертолёт в аренду на завтра, пытается спорить, но, в конце концов, соглашается.
Глава 62
Несмотря на свое полуобморочное, прямо скажем, состояние, я ни секунды не верила Тени.
Не знаю, сколько времени я бродила туда-сюда по этой запертой со всех сторон клетушке, а в голове, как птицы, бились мысли… Даже с учетом того, что все сказанное Максом Талером — ложь, где же Алекс, что это за игрища и при чем в них я?!
Ответов, конечно, не было, даже приблизительных. Фантазия моя, что называется, выдохлась. И еще! Звучит совершенно по-идиотски, но даже в такой момент я чувствовала себя счастливой — после всего сказанного нами с Алексом друг другу. Он любит меня…
И, хотя стойкое стрессовое состояние никуда не делось, становясь, напротив, уже привычным, я не реагирую ни на холод подвальной комнаты, ни на шаткость своего теперешнего положения.
Вообще, сама себе я очень напоминаю сейчас затравленного, мечущегося зверька, который все никак не добежит до своей норки. Я даже почти не лукавила, когда призналась Максу в своем иммунитете на плохих людей.
Оглядываюсь по сторонам в поисках воды — очень хочется сделать хотя бы глоток. Это оказывается пустым занятием. Через время, сколько — час или больше? Я заставляю себя встать и пошевелиться. Растираю озябшие ладони, разминаю затекшее от сидения в одной позе тело ходьбой и наклонами. Для меня главное теперь, не падать духом.
Сбежать все равно надежды никакой — я очень быстро убеждаюсь в этом, подергав закрытую дверь и изучив свои возможности допрыгнуть до крошечного зарешеченного окошка под самым потолком. Из мебели здесь только железная кровать. В тюремном карцере и то, наверное, обстановка получше будет.
Чтобы хоть как-то занять себя, я аккуратно сметаю осколки разбитой тарелки в какой-то дальний угол найденным кусочком картона.
Словно в ответ на мои мысли о мебели, дверь в помещение с грохотом распахивается. Машинально отпрыгиваю от нее — трое чёрных громил заносят ветхие стол, стул, шкаф, и ставят рядышком. Зачем это все? Я что, здесь надолго?
Немые вопросы так и теснятся в моей голове, пока я сиротливо жмусь к стеночке. Задавать их нет никакого смысла. Ответят мне вряд ли, да и вряд ли эти люди знают английский. Зато, я уверена, они очень даже способны обидеть, поэтому стараюсь даже не смотреть в их сторону. Надеюсь, у них четкие инструкции не трогать меня! Мой инстинкт самосохранения прямо-таки кричит об опасности, когда я чувствую, как они пожирают меня исподтишка взглядами.
Реально перевожу дух, когда они, наконец, уходят.
И долго ещё галдят о чём-то своем в длинном коридоре, а я все прислушиваюсь, подрагивая, к их удаляющимся шагам. Почему они пришли сами, без Макса? Могут ли точно также прийти ко мне ночью, без сопровождения какого-либо вменяемого белого? Я не хочу продолжать думать об этом, чтобы не поддаться панике и не сойти с ума! Что толку расстраиваться или бояться в моем положении.
Подхожу к мебели, рассматриваю ее. С некоторой опаской, отодвигаю полочки и открываю дверцы. Внутри абсолютная пыльная пустота.
Внезапно дверь снова открывается! Резко поворачиваюсь. Ко мне входит девушка — я даже смаргиваю несколько раз, поражённая нашим внешним сходством. Проходит несколько долгих секунд, пока мы с ней пристально всматриваемся друг в друга в этом тусклом, рассеянном свете, отбрасываемом на нас маленькой потолочной лампочкой.
Мы далеко не близнецы, конечно, но все же, сходство удивительное — у нее тот же овал лица, что и у меня, темные волосы, форма глаз и губ… А потом появляется Макс. Бесшумно выскальзывает из-за двери, проникая, вползая, как змея, в это небольшое помещение. И недобро ухмыляется, поглядывая на нас.
—Ну что же, дамы. Придётся, видимо, мне представить вас друг другу,— произносит он, а у меня мороз идет по коже,— итак. Это жена Алекса, Женевьева!
И всю меня будто мучительно парализует — она не двигается тоже.
—А это,— подчеркивает Макс презрительно,— Женя! Девушка-славянка из далёкой Украины. Не слышала о такой стране?.. Я тоже нет.
Мы обе по-прежнему молчим. Читаю на лице девушки смешанные эмоции — почти неприкрытые ужас, боль, отвращение, может быть, шок. Она разглядывает меня в открытую.
