Историки Кэптона говорят, что храм воздвигли давным-давно, еще до великой войны, окончившейся заключением договора. Но мне трудно поверить, что нечто столь древнее до сих пор сохранилось. Вероятно, его построил один из первых Хранителей, намереваясь разместить в нем свой орден.
Сбоку от храма змеится невзрачная тропинка. Я никогда не ходила по ней. Даже в сопровождении Хранителя это запрещено. Она для Людской королевы и эльфов. Люк говорил, что тропинка ведет к самой лесной чаще у подножия горы. К Грани, отделившей человеческий мир от волшебных земель.
Кэптон же – нечто среднее, по крайней мере на мой взгляд. Он находится на «человеческой», «немагической» стороне Грани. Но наша близость к границе, как и воды текущей сквозь нее реки, создают на острове многообразие дикой природы и дарят здешним жителям невероятно долгую жизнь. И цена всему этому – Людская королева. Каждые сто лет во исполнение условий договора мы жертвуем кем-то из своих. Таково бремя Кэптона во благо человечества.
Я уже не в первый раз задаюсь вопросом, на что же похожа Грань. Если бы я оказалась прямо перед ней, то смогла бы понять, что нахожусь на границе людских земель и дикой магии? Может, там потрескивает воздух, будто летом перед грозой? Или в теле возникает дрожь, как от порывов ветра на высоких горных уступах? А вдруг я, не сознавая, шагну за черту и, как говорится в народных сказках, затеряюсь навсегда?
Подобные мысли опасны, и я выбрасываю их из головы. Во всем, что касается Грани, загадок хватает. Но одно мы знаем точно: из всех людей лишь королева сможет шагнуть за Грань и вернуться оттуда живой.
–В чем дело?– спрашивает Люк.
–Ни в чем.
–Ты вообще меня слушала?
–Конечно.
–И что я сказал?
–Ну…
Посмеиваясь, он наклоняется вперед. Нежно заправляет прядь непослушных волос мне за ухо, касаясь виска подушечкой пальца. Я целовала его, призналась в любви и каким-то образом оказалась с ним помолвленной. И все же до сих пор краснею.
–Тебе стоит вновь их отрастить.– Он не сводит взгляда с пряди волос, спрятанной за ухо. Пальцы замирают на коже, и я борюсь с охватившей меня дрожью.– Мне больше нравились длинные.
–Они цепляются за ежевику, когда я собираю травы,– будто извиняясь, поясняю я. Хотя к чему здесь извинения? Он знает, почему я стриглась во время учебы в академии.
–Может, к нашей свадьбе.
–Точно…
–О чем ты на самом деле думала?– спрашивает он, когда мы подходим к кромке леса. Я начинаю собирать мелкие цветы, что растут у подножия секвой. Утренние звезды, ведь цветут они на рассвете. Эти цветы укрепляют тело и разум, и я даю их Эмме и мистеру Эбботу.
Когда я была ребенком, то представляла, что они росли лишь для меня. Но тогда весь лес казался более живым. Он и сейчас жив, но как-то поблек и сделался тише. С течением времени, повзрослев, я потеряла воображаемого друга.
–Луэлла? О чем ты думала?– повторяет Люк, и в его голосе я слышу беспокойство.
Мне бы хотелось откровенно признаться, что мысль о помолвке вызывает лишь тошноту. Что я беспокоюсь о нем, люблю. Но поклялась жителям Кэптона всегда быть рядом и помогать, а для меня это важнее всего. Однако для начала неплохо бы понять, что вообще нашло на Люка.
–Я вспоминала времена, когда мы были детьми. Однажды мы слишком далеко забрели в лес и увидели волка.
Громадный зверь, казалось, состоял из тьмы и теней. Его ярко-желтые глаза будто прорезали застоявшийся, неестественно плотный воздух в чаще леса.
Я вглядываюсь в даль между деревьев, вспоминая эти глаза. Странно, но в тот день я не испугалась. Хотя позже и сказала Люку, что струсила больше его. Если бы я призналась в обратном, парню бы это не понравилось.
В глазах того зверя читалось знание. И некие тайны. Я всегда чувствовала, будто вот-вот разгадаю их, и все же они до сих пор от меня ускользали.
–Пока я рядом, никогда не бойся ни зверя, ни человека.– Люк садится на корточки рядом со мной, касается ладонью затылка. Перекатывает по коже темные стеклянные бусины ожерелья, что некогда мне подарил.– И пока ты носишь его.
–Я никогда его не снимала.– Я трогаю висящий среди бусин кулон. Камень в нем похож на радугу, пойманную в рыболовную сеть. Люк носит похожий на запястье. Такие камни считаются особыми, их обычно используют Хранители. И для меня это – лишняя причина прятать подарок Люка под одеждой.
–Хорошо. Носи его и никогда не ходи в лес без меня.
–Я и не хожу.– Хихикнув, я качаю головой.– Ты постоянно этого боишься.
–Мне не нравится, что ты одна в лесу,– бормочет Люк. Поднявшись на ноги, он бросает взгляд на восток. Гора скрывает линию горизонта. Но первые лучи солнца уже очерчивают пик оранжевым светом.– Мы еще можем уехать,– шепчет он.
–Я не могу,– как и прежде, отвечаю я.
–Мы поженимся. Вполне нормально уехать из дома.
–Не для жителей Кэптона. И не для меня.– Я встаю. Уже набрала цветов.– Тебе пора. Сегодня ты нужен Хранителям.
–Я провожу тебя обратно.
Я едва не пытаюсь отказаться. Сегодня Люк какой-то странный. Я с трудом узнаю в нем прежнего друга.
Но он устал. Я верю, когда он говорит о ночном кошмаре, воплотившем в себе события сегодняшнего дня. Кажется, в последние дни половина посетителей лавки не может уснуть от беспокойства. Люк ведет себя необдуманно, поскольку в самом деле верит, что жить нам осталось недолго.
Парень провожает меня до лавки и в дверях еще раз целует. И вновь внутри пустота. Но я изо всех сил цепляюсь за привычные чувства к нему, за мечту о нас.
–Если передумаешь,– шепчет он,– лодка готова. Поехали со мной, пожалуйста.
–Люк, я…
Но я не успеваю закончить. Люк разворачивается и уходит. Я вижу, как он быстро шагает вниз по улице. И даже не оглядывается. Тяжело вздохнув, я захожу внутрь.
Когда солнце встает над горизонтом, я начинаю дневной обход. Эльфы прибудут лишь в сумерках. В корзинке позвякивают склянки с зельями, половина которых еще даже не остыла. В голове – длинный список пациентов, но этим утром я зайду лишь к половине. К тем, кто слишком слаб, болен или ранен и не сможет позже прийти на собрание.
Остальные лекарства я отдам, когда получатели весьма кстати соберутся в одном месте. Надеюсь, я успею к тому времени закончить еще несколько отваров.
Первым в списке Дуглас, рыбак, который поранился острогой во время рыбной ловли. Он уже пару недель не встает с постели. Обычно такая рана заживала от простого омовения в водах реки Грань. Но сейчас она до сих пор красная, воспаленная и сочится гноем. Сегодня у Дугласа снова жар.
После – Кэл, дочь которого этой зимой подхватила простуду. Болезнь никак не проходит. Затем Амелия. Ее мучают боли при ежемесячных кровотечениях, на этот раз – особенно сильные. И Дэн, городской плотник, у которого, кажется, нет сил подняться с постели и взяться за работу.
