Я понимаю, что глупо надеяться так просто покорить трон из секвойи. Но все же приятно, когда хоть что-то идет как надо.
Вторую кружку Харроу воспринимает гораздо недоверчивей, чем первую. Похоже, он вновь становится таким же мерзким, как прежде. И пусть мне это вовсе не нравится, подобную смену поведения следует считать хорошим знаком.
–Что в ней?– нюхая кружку, спрашивает он.
–Ты видел все, что я туда положила. Сомневаюсь, что ты поймешь зачем. Да и не нужно. Просто выпей. Чем больше снадобья ты примешь, тем лучше.
–Какая гадость.– Скривившись, Харроу делает глоток.
–Но оно явно помогает.– Я складываю руки на груди.
Он больше не спорит, лишь молча потягивает напиток. Я поворачиваюсь спиной к принцу и возвращаюсь к дневникам. Делаю вид, что просматриваю их. Но присутствие Харроу заставляет меня нервничать, и сосредоточиться не получается. Время от времени я поглядываю на него, дабы убедиться, что моя магия внезапно его не убьет.
–Почему ты меня исцелила?– вторгается в мысли вопрос принца, и я поднимаю взгляд на эльфа. Без злобной ухмылки, которой Харроу одаривал меня с момента первой встречи, он выглядит намного моложе.
–Потому что так правильно,– наконец, произношу я.– И это моя работа.
–Полагаю, в отношении «работы» старший братец с тобой бы не согласился.
–Старший?– Я вскидываю брови, охотно цепляясь за это слово, вовсе не желая обсуждать Эльдаса и его участие в ситуации с моей силой. Я не позволю Харроу, и особенно ему, поколебать тот фундамент, на котором строятся сейчас наши отношения с королем.– А есть еще?
–Хотя бы попытайся скрыть, как ты этим разочарована.– Он закатывает глаза.– Эльдас самый старший, потом Дрэстин, а после я.
–У вас одни родители?
–Что за вопрос? Да, у всех нас общие мать и отец.
–Я знаю, что вашей матерью была не предыдущая Людская королева.– Я мягко кладу руку на дневник Элис. Похоже, их с бывшим королем эльфов связывали… странные отношения.
–О, ты изучаешь нашу родословную? Хочешь знать, не придется ли тебе рожать Эльдасу мелкое кричащее отродье? Не волнуйся, для наследников король эльфов заводит любовниц.
На подобное высказывание я не обращаю внимания. Я не собираюсь оставаться здесь настолько долго, чтобы возник вопрос по поводу наследников. К счастью, ни в разговорах, ни в прочтенных мною дневниках не поднималась тема консуммации брака. Приятно знать, что в историях, которые я читала в детстве, участие людей в ночных развлечениях правителей было изрядно преувеличено.
–А где Дрэстин?
–Он в Западном Страже.– Харроу делает еще глоток снадобья.– О, верно, ты ведь ничего о нас не знаешь. Давай-ка объясню.
–Я могу узнать сама,– резко бросаю я.
–Западным Стражем называют крепость возле большой стены, граничащую с лесами фейри,– все равно продолжает он.– Ее построили несколько столетий назад, чтобы помешать им затевать распри на наших землях. Весьма почетное место для благородного Дрэстина.– Харроу злится на что-то, но я не понимаю причин. Он не сводит взгляда с угла комнаты.
Тихо рассмеявшись, я качаю головой.
–Что тут смешного?
–Ты напоминаешь мне подругу, только и всего. У нее есть две сестры, и драки, в которые они ввязывались, стали просто легендой.– Интересно, как там Эмма. Надеюсь, ее сердце достаточно сильно и Рут не станет все время сходить с ума от беспокойства. У нее должно быть достаточно зелья в запасе, чтобы немного продержаться. Но когда оно закончится, ей придется ехать на пароме в Лэнтон, чтобы раздобыть еще. При этой мысли сердце начинает ныть.
–Не сравнивай меня с людьми, человечка. Ох уж эти жалкие плебейские проблемы.
Я громко смеюсь.
–Простите, о могущественный эльфийский принц. Ты ведь кажешься настолько выше нас, простых людей, хотя на деле просто-напросто завидуешь своим братьям.
–Ты ничего обо мне не знаешь.– Харроу швыряет кружку через комнату. То немногое, что в ней еще оставалось, расплескивается по полу. Сама же кружка, упав, разлетается вдребезги.
Я вздрагиваю, но тут же пытаюсь взять себя в руки.
–Убери здесь, человечка,– тычет эльф пальцем в устроенный беспорядок и бросается к двери.
Рычание Крюка внезапно сменяется злым лаем. Харроу застывает, потом поворачивается. Он ловит взгляд волка, и Крюк тут же бросается вперед.
–Крюк, нет!– кричу я.
Во мне гудит магия. Я вижу, как приготовленное для Харроу снадобье испаряется с пола и исчезает. Силе, чтоб исполнить инстинктивное требование, нужно взамен нечто равновесное. Зелье в обмен на преграду.
Невероятным образом из деревянных половиц появляется свежая поросль. Крюк резко останавливается, облаивая стену молодых побегов, которую я воздвигла между ним и Харроу. Волк оборачивается, окидывая меня взглядом золотистых глаз. Харроу смотрит то на меня, то на зверя.
–Крюк, нет,– повторяю я. Несмотря на только что сотворенную магию, мне удается заставить голос не дрожать.
«Как я все это сделала?»
К счастью, Крюк отступает.
–Ты…– Сейчас глаза Харроу стали, пожалуй, размером с эльфийские уши.
–Сегодня я уже второй раз спасла тебе жизнь. «Спасибо» пришлось бы весьма кстати,– прищурившись, сообщаю я.
Но Харроу лишь окидывает меня свирепым взглядом и поспешно уходит. Я же остаюсь, потрясенная, ощущая трепет перед магией, от которой до сих пор покалывает кончики пальцев.
Восемнадцать
Я не тороплюсь рассказывать Уиллоу о случае с Харроу. И даже не знаю почему. Несомненно, целитель занял бы мою сторону. И возможно, даже гордился бы мною, ведь я так умело использовала магию.
Но в этой перепалке ощущается нечто личное. Я каким-то образом понимаю, что Харроу вовсе не стремится показать свою уязвимость окружающим. И как бы ни хотелось, отмахнуться от этого ощущения не удается. И в Природных Землях, и в Срединном Мире тайны пациентов остаются для меня священны.
Так что, когда я ухожу от Уиллоу, он ни о чем не догадывается. Испорченные половицы эльф починил при помощи дикой магии, а чтобы объяснить, откуда взялись повреждения, мне пришлось отговориться неудачной попыткой приготовить зелье.
В эту ночь я жгу свечи до полуночи и встаю с рассветом. Я листаю взятые из лаборатории дневники, ища в них хоть какие-то зацепки. Мне хочется понять, как создается равновесие между королевой, троном из секвойи и временами года.
Я начинаю с дневника Элис. Но чем дальше читаю, тем хуже выглядят записи. Похоже, постепенно сказывается возраст. Почерк становится неровным, слова будто выведены дрожащей рукой. Некогда искусные рисунки сменяются грубыми, кривыми, а порой и трудноразличимыми набросками. Потом и они исчезают.
