–Простите?
–Пока я пыталась укротить вашу гриву, то слышала, как вы ругались. Половину этих слов я даже не знала, хотя с семи лет находилась в казармах. Идемте.
–Неужели вы все время будете указывать мне, когда и куда идти?– спрашиваю я, не двигаясь с места.
–Надеюсь, что нет,– отзывается Ринни уже из другой комнаты.– У меня есть дела поважнее, чем нянчиться с вами. Так что, пожалуйста, поскорее привыкайте к новому статусу.
–Нянчиться? Разве так говорят со своей королевой?– спрашиваю я, украдкой взглянув еще раз на себя в зеркало. Королева. Я – королева. Если я постоянно буду твердить себе об этом, то, может, и поверю. И смогу осознать, что все происходящее – теперь моя новая реальность.
–Начните вести себя соответственно, и я буду разговаривать как подобает.– Голос Ринни звучит уже на расстоянии. Я слышу, как открывается дверь в мои покои.– А теперь я советую вам поторопиться. Или вы знаете, как добраться до тронного зала?
Задрав юбки до голеней, я поспешно направляюсь к выходу из спальни.
Мы спускаемся по лестнице, минуем очередную бесконечную вереницу комнат, спешим вверх по другой лестнице, проходим через библиотеку, пересекаем холл, затем, в последний раз поднявшись по ступеням, попадаем в небольшую прихожую. Ринни прижимается ухом к двери.
–Неприлично командиру или рыцарю, кто вы там, подслушивать под дверью.
Она сердито смотрит на меня.
–Я просто хочу убедиться, что он не занят чем-то важным.
Ринни открывает дверь и жестом показывает мне войти.
Тронный зал находится в самом центре замка, насколько я понимаю, над главным атриумом. Дальняя стена сделана из того же витражного стекла, что и в нижней комнате. Но здесь стеклянные панели, вставленные в аккуратные свинцовые переплеты, шире. Сквозь них я вижу холмы и долины.
Коричнево-серые, насколько хватает глаз. Бесплодные поля, голые леса. Деревья засохшие, как и те, что я видела в городе. Передо мной холодный и жестокий мир.
Обзор заслоняют два больших трона. Тот, что справа, сделан из секвойи. Кажется, будто дерево пустило корни в каменный пол комнаты и выросло в форме кресла. Второй трон, стоящий рядом, совсем другой, холодный, железный. Вполне подходит сидящему на нем бесчувственному, суровому мужчине. Даже от короны на его голове веет холодом. Эльдас медленно, оценивающе обводит взглядом каждый дюйм моего тела.
–Ты справилась, Ринни. Похоже, даже самый грубый камень можно отполировать,– наконец произносит Эльдас. Я кручу на пальце кольцо с лабрадоритом. Такое ощущение, что я стою в зале суда.
–Я рада, что подхожу под ваши стандарты,– сухо говорю я.
Он поджимает губы. Я почти физически ощущаю исходящие от него волны напряжения, чуть не сбивающие с ног.
–Я буду признателен, если впредь ты станешь держать подобные замечания при себе.
–Простите?
–Еще много нужно сделать. Для тебя важнее всего помнить, что у королевы лишь один долг, одна работа.– Он указывает на соседний трон.– Посмотрим, что ты сумеешь… Садись.
Я так крепко стискиваю юбки, что, когда разжимаю пальцы, на ткани остаются заломы. При мысли, что здесь мне надлежит лишь существовать, словно кукле, я ощущаю разочарование. Но слишком устала, чтобы спорить. Время от времени я вполне могу прелестно выглядеть и молчать – когда Эльдас принимает просителей, издает указы, смотрит, как кувыркаются шуты, или чем там еще занимаются эльфийские короли.
Я бреду к трону, каблуки туфель громко стучат по полу.
–Королевы должны парить, а не ходить, как лошади.– Значит, ему можно делать замечания, а мне нет? Я наклоняю голову набок, сжимаю губы в тонкую линию. Он ухмыляется, принимая молчаливую игру.– Хорошо, пусть будет лошадь. Они хотя бы молчат.
Назло ему я издаю тихое ржание и, кажется, замечаю, как у эльфа дергается глаз.
Оказавшись возле предназначенного мне трона из секвойи, я начинаю кружиться, и юбки развеваются вокруг меня. А потом сажусь.
В тот же миг, как касаюсь трона, я вспыхиваю невидимым пламенем. Второй раз за день меня переполняет магия, вытягивая силы. Зрение сужается, размывается, а затем я начинаю видеть больше, чем когда-либо считала возможным.
Я вижу корни этого трона, дерева, извивающиеся сквозь бесконечность камня и строительного раствора. Они уходят глубоко в землю, проникают в скальную породу и тянутся до самого основания земли.
У меня кружится голова. Подступает тошнота. Я пытаюсь кричать. Но вряд ли двигаюсь с места. По крайней мере, тело мое неподвижно.
Я мысленно тянусь сквозь почву и камни. Один корень касается другого. Я скольжу среди деревьев города, а потом вдруг оказываюсь в голых лесах вдали у подножия замка. Я чувствую траву на полях, сухую и ломкую.
Умирающую. Этот мир умирает.
«Питать. Жизнь!» – кричат мне деревья и звери неповторимыми голосами.– «Дай ее нам».
«Дай».
«Дай, дай!»
Они пускают во мне корни, проникают отростками под ногти, в живот, ползут вверх по горлу. Сам мир ощупывает меня, и я не в силах его остановить.
Земля пересохла от жажды, а я – дождь. Звери голодны, и моя плоть для них пища.
«Бери. Бери».
Они слишком быстро поглотят меня целиком.
Я угасаю.
Моих сил не хватит ни мне, ни им. В этом мире всего мало. Все умирает и просит меня о помощи. А я не знаю, сумею ли помочь. Я не умею отдавать.
Чьи-то руки выдергивают меня на свободу. Земные когти отступают, ссыхаются, безмолвно крича в знак протеста. Я вновь вижу свет. Собственными глазами. Но мир все еще подернут дымкой. Все слишком яркое и движется чересчур быстро.
Мир наклоняется, и я клонюсь вместе с ним. К горлу поднимается желчь и выплескивается на пол. И это первый звук, что я слышу. Потом вдруг возникают разговоры, ругань, чьи-то шаги.
–… получить… Поппи будет… Нет… останься…
«Останься».
Меня обнимают сильные руки. Я резко содрогаюсь, и они напрягаются. Рядом со мной нечто устойчивое, более прочное, чем сама земля.
–Сарафина,– шепчет какое-то слово знакомый голос. Нет, это не слово. Имя. Мое имя. Не знаю, как я это поняла, но ничто и никогда не звучало более истинным.– Сарафина,– повторяет голос, проникающий глубоко в душу.– Тише. Успокойся.
«Успокойся».
Слово ледяной стужей пробирает до костей. По телу расходится холод, уже знакомый, на этот раз почти желанный.
«Заморозь меня,– хочется мне умолять.– Закуй в лед, в холод, в нечто, способное погасить ужасное пламя, что горит у меня под кожей. Заморозь меня, иначе я могу умереть».
–Сарафина, останься со мной.
У меня не получается. Мир тонет в холодной темноте, и я ускользаю.
