–Ваше святейшество,– произносили они, и мне приходилось подавлять неотступное желание крикнуть, что я не настоящий священник и не святейшество. Я левантийка, женщина и совершенно не соответствую догмам их религии. Я даже не верю в их бога. Но, казалось, это не имеет значения. Я ходила по лагерю, оставаясь неприкасаемой, несмотря на судьбу, которую уготовал мне Лео.
Когда солнце начало опускаться, завершая мой очередной бессмысленный день на службе у чудовища, навалилась тоска. Я задумалась о том, где сейчас могла бы быть, об ином выборе вместо сделанного, и пришлось напомнить себе, что Дишива э’Яровен никогда не поступит иначе, если ее народ в опасности. Это не помогло почувствовать себя лучше.
В пустой глазнице свербило. Оставшийся глаз устал. Я сама устала до самых глубин души и представляла, как лежу на теплой циновке, рядом Ясс, а поблизости потрескивает костер, и не нужно ничего делать, только существовать. Нет больше обязанностей. Нет гложущего чувства вины. Есть только тишина и блаженство. Не сразу я поняла, что гурта в моих грезах нет. Мы были только вдвоем, и я не знала, как к этому отнестись.
–Тебе дай волю, и ты даже грезы испортишь заумными вопросами,– пробормотала я, глядя, как солнце опускается за стены лагеря.
В угасающем свете по лагерю прошагала группа военачальников. Они направлялись в командный шатер. Похоже, совещания там проводились почти каждый вечер – единственное время, когда я чувствовала, что Лео меня не достанет.
Один за другим в командный шатер, большой и просторный, стоявший почти в центре лагеря, тянулись все, облеченные какой-либо властью. Я не увидела среди них Лео, но он не остался в своем шатре, поэтому я медленно выдохнула и начала считать. Сто двадцать две тягучих секунды – произвольное число, которое почему-то казалось достаточно безопасным.
Сто двадцать две секунды после того, как самый последний коммандер скрылся в командном шатре. Я сделала шаг от дверного проема церкви. Солнце скрылось за горизонтом, прохладный ветер раздувал мантию. Церемониальное облачение иеромонаха совсем не согревало на холоде, хотя и было надето поверх рубахи.
Укутавшись поплотнее в мантию, я быстро шла, несмотря на неверный свет. Я знала дорогу и много раз ходила этим путем.
Вид полуразвалившейся хижины, ютившейся в тени у загонов для лошадей и уборных, всегда наводил на меня ужас. А вдруг кто-то из них заболел? Или умер? А если я не найду способа их спасти?
Два солдата, стоявшие на карауле, следили за моим приближением и кивнули, пробормотав «ваше святейшество», когда я оказалась рядом. Лишь раз я попыталась войти, но противоречие между почтением ко мне и приказами вогнало их в такой ступор, что пришлось вызвать Лео. Поэтому, чтобы не рисковать, я обошла хижину и, скрывшись из вида, прислонилась к шаткой стене. Теперь, когда передо мной был только лошадиный загон и ледяной ветер пробирал до кончиков пальцев, я откашлялась.
–Как вы сегодня?
За шорохом с другой стороны стены последовало мгновение тишины, потом хриплый голос ответил:
–Лучше некуда, капитан.
Еще кто-то что-то пробормотал, я не разобрала, послышался сдавленный смех. Угрюмое веселье на краю выживания, но все же таким облегчением было это услышать.
–Еда?
–Все как всегда, капитан,– отозвался Ошар, по голосу я могла узнать только его.
–Он хочет сказать, ужасная дрянь.
И снова сдавленный смех. Я не ответила, просто порадовалась, что их вообще кормят.
–Вода?– спросила я.
–У нас все хорошо, капитан,– огрызнулся первый голос.– Просто прекрасно. Не беспокойся о нас, мы тут отлично проводим время.
Я подавила вспыхнувшее раздражение.
–Поверьте, я пытаюсь вытащить вас отсюда.
–Скажи это громче, и стража бросит тебя к нам.
Не может быть, чтобы караульные меня не слышали и не догадывались, зачем я здесь, но скажут ли они кому-то об этом – другой вопрос. В конце концов, ведь я иеромонах и могу делать что пожелаю. Вся эта история с иеромонахом была слишком сложной, чтобы объяснять через стену.
–Не беспокойтесь обо мне,– сказала я.– Я попытаюсь достать и передать вам еды получше или хотя бы побольше, а также воды. И я вас освобожу, обещаю.
–Благодарю, капитан,– буркнул Ошар, и это был единственный ответ, который я получила.
Я не могла их в этом винить, хотя и желала большего. Я неделями обещала им свободу.
Я оттолкнулась от стены и двинулась в долгий путь назад, в церковь. Прогулка мимо лошадиных загонов успокаивала, пусть это и не левантийские лошади. Их запах и звуки напоминали о том, кто я на самом деле под маской, хотя и сражалась бок о бок с Гидеоном совсем за другое будущее. Мечта о левантийской Кисии еще иногда терзала меня во сне, но, просыпаясь, я лицом к лицу сталкивалась с тем, кто ее разрушил.
Когда я вошла в тускло освещенную церковь, Лео уже поджидал меня там. Поврежденным глазам требовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к полумраку и увидеть, но запах всегда его выдавал.
–Прогуливались, ваше святейшество?– обманчиво спокойным тоном спросил он.– Старались исполнить долг милосердия, ходили проверить и убедиться, что страдальцы все так же страдают?
–Чего ты хочешь?
–Похоже, ты совсем не рада меня видеть, Дишива. Я уязвлен.
Речь звучала злобно, а когда он шагнул из тени, на лице застыла безрадостная ухмылка.
–Совещание прошло неудачно?– поинтересовалась я, твердо решив не показывать страха.– Ты поэтому здесь? Пришел выместить на мне злость?
–Ты считаешь себя очень умной, но понятия не имеешь, что здесь происходит. Ты же просто мой мелкий ручной зверек – до тех пор, пока тебе не придет время умереть.– Он придвинулся ближе, а я изо всех сил старалась устоять на ногах и не вспоминать башню в Кохагейре, где он преследовал нас, как хищник добычу.– Завтра,– продолжил он, подступив так близко, что я чувствовала тепло его тела,– ты объявишь меня Защитником.
–Нет. Не объявлю.
В прошлый раз, когда я отказалась выполнить это требование, он лишь понимающе ухмыльнулся и вышел, оставив меня гадать о своих намерениях. На сей раз ни игры, ни улыбки – лишь тяжелый убийственный взгляд.
–Это была не просьба,– прошипел он, преодолевая последний разделявший нас шаг.– Я позволял тебе играть в твои игры, но теперь время вышло. Состоится церемония, и ты назовешь меня Защитником, как когда-то я назвал тебя.
Мое сердце колотилось, в голове мелькали картины нашей с ним отчаянной драки в Кохагейре. Я его избила и бросила умирать – только для того, чтобы он опять вернулся. Но ведь есть же трещины в его силе. В его планах. Просто он полагался на то, что никто не треснет по ним дубиной.
–Нет,– сказала я, поднимая свою единственную дубину.– Хотя я подумаю, если ты объяснишь, почему так на этом настаиваешь. Плохие новости?
