У меня перехватывает дыхание… Она-то молчала. Все, что известно полиции, они знают от меня.
–У вас нет предположений, куда он мог отправиться?
–Мы боимся, что он отправился за ней,– отвечает детектив.– Поэтому очень важно, чтобы мы нашли ее первыми.
Глава 63
Оливия
При нашей первой встрече Шон, брат Эрин, жестко обкурен, а на кофейном столике я замечаю остатки наркоты.
–Оливия! Привет, приветулечки! Это так круто, офигенно круто. Повеселимся, да?
Он говорит, что собирается на вечеринку.
–Ты же любишь веселиться, правда? Ты в деле?– спрашивает он. Полагаю, он имеет в виду не такую вечеринку, где будут торт и подарки.
–Я тренируюсь, и, наверное, мне лучше просто отдохнуть, чтобы завтра пойти искать работу.
–Тебе нужна работа?– Он плюхается на диван и достает телефон.– Я все устрою.
«Уэт-н-уайлд»– это стриптиз-клуб, где у Шона, по-видимому, куча друзей.
Мне еще неделю нельзя работать барменом из-за возраста; технически разносить напитки мне тоже не положено, но владелец клуба говорит, что не станет обращать на это внимание – очевидно, фокусируя все внимание на моей заднице, судя по длине юбки, в которой мне предстоит работать,– но пусть так. Понятное дело, я не могу долго жить у Кристофера Коука, так что мне нужна эта чертова работа. Тем более что от спонсоров пока ни слуху ни духу. Мне даже не удается ничего найти про Fumito в интернете, и теперь вся эта затея кажется немного сомнительной.
Я начинаю работать в «Уэт-н-уайлде» вобед на следующий день. К пяти вечера мне уже тошно от необходимости торчать взаперти. Меня тошнит от бас-гитары. Меня тошнит от того, что сомнительные бизнесмены то и дело задевают мои бедра, когда я наклоняюсь, чтобы поставить их напитки.
Я гадаю, чем занят Уилл в этот момент. Скорее всего, работает на ферме, где сейчас должно быть солнечно и морозно. Возможно, волнуется за меня… Я искренне надеюсь, что это не так.
Народ начинает прибывать после девяти, и я зарабатываю неплохие чаевые, но мне начинает казаться, будто я в тюрьме, из которой мне никогда не выбраться. У меня уже отваливаются ноги от каблуков, которые мне тут положено носить, и я просто жажду выйти на свежий воздух и увидеть немного солнца.
–Ты могла бы заработать намного больше на сцене,– говорит мне один из посетителей.– Или в другой комнате.
Я до конца не уверена, что происходит в другой комнате, поскольку приватные танцы происходят прямо здесь. Однако я догадываюсь, что мне это не нужно. Я бросаю взгляд на сцену, где девушка купается в таком количестве банкнот, сколько у меня не будет и за неделю обслуживания столиков.
Даже этот момент колебания заставляет меня почувствовать себя как в каком-то второсортном кино. «Многообещающая спортсменка, переживая трудные времена, исследует свою темную сторону…»
Я отворачиваюсь от сцены. Я здесь всего на несколько недель, пока не заработаю достаточно, чтобы отправиться в Сиэтл, а затем я начну тренироваться. Я не собираюсь останавливаться на работе в этом стрип-клубе.
Мне так не хватает Уилла… Мне хочется сказать ему об этом, хотя вряд ли его это впечатлит. Я стискиваю зубы, вспоминая, что этого уже никогда не произойдет. Что я больше никогда не увижу, как он улыбается или как напрягается тот мускул на его челюсти в минуты раздражения. Что я больше никогда не увижу его, нависшего надо мной, как во время банкета: сосредоточенного, отчаянного и прилагающего все усилия, чтобы не кончить.
Все будет хорошо. Меня уже кололи ножом, на меня нападали; меня сбивала машина, в результате чего я получила четыре перелома. А однажды я пришла домой и обнаружила, что моя бабушка понятия не имеет, кто я такая. Я пережила все те несчастья. Переживу и это.
–Иди сюда, сладкая,– зовет меня какой-то бизнесмен с тремя дружками; все они в деловых костюмах.– Мы хотим приватный танец.
–Извините,– я качаю головой,– но я только разношу напитки.
–Еще лучше: девственница привата. Я дам пятьсот долларов, если станцуешь для моего друга.
Я снова качаю головой:
–Извините, но нет.
Пятьсот долларов! Пятьсот долларов за жалкие три минуты? Я, должно быть, сумасшедшая, если от этого отказываюсь. Я только что отработала триста шестьдесят минут за каких-то шестьдесят пять долларов. Им бы даже не разрешили ко мне прикоснуться… хотя в этом клубе, похоже, очень гибкое понимание правил.
Но это скользкая дорожка. Если я возьму пятьсот баксов за приватный танец сегодня, то завтра я буду думать, не взять ли мне несколько тысяч за что-то куда более отвратительное.
Еще один парень шлепает меня по заднице, а затем другой спрашивает, не хочу ли я пойти в другую комнату. И при этом я должна оставаться приветливой и милой, чтобы в конце вечера получить свои чаевые… Шон заверил меня, что это «классное» место, но я подозреваю, что он говорил об ощущениях посетителей, а не сотрудниц.
Время идет, и та компания в костюмах становится все пьянее и громче. Самый бойкий из них опять машет, чтобы я подошла, и снова спрашивает о приватном танце.
–Давай же,– уговаривает он.– Мой приятель женится.
Я улыбаюсь и упираюсь рукой в бок, подражая тем девушкам, от которых меня раньше тошнило.
–Ты ведь знаешь, что я не могу,– отвечаю я с акцентом, которого у меня на самом деле нет.– Может быть, я лучше принесу вам всем еще по одной?
Я возвращаюсь к барной стойке и жду, пока приготовят их напитки. Они пьют виски со льдом, а в зубах держат сигары, которые им запрещено здесь курить – крупнейшая карикатура всех времен и народов.
–Даю две тысячи,– говорит он, когда я возвращаюсь с напитками.– Две тысячи, если ты станцуешь моему другу лучший приват в его жизни.
И я начинаю колебаться. Потому что мне нужно завязывать с этим местом. Мне нужно уехать в Сиэтл и попытаться решить проблему с бегом, вместо того чтобы жалеть, что меня не убили еще в детстве заодно с братом.
–Две с половиной тысячи долларов!– выкрикивает он.– Мое последнее предложение.
Я отставляю поднос. Ну здравствуй, скользкая дорожка.
Глава 64
