Я посмеиваюсь: чего-то подобного я и ожидала.
–Пожалуйста, хватит втягивать меня в свои планы о том, как раздраконить Уилла. И чем же мы будем заниматься следующие несколько часов?
–Кое-чем гораздо более увлекательным, чем скалолазание,– ухмыляется Брендан.
Он отвозит меня в маленький городок примерно в двадцати минутах езды (городок настолько крошечный, что в нем всего одна главная улица), где мы вдвоем напиваемся в течение следующих пяти часов, а затем еще два часа гуляем по окрестностям, пытаясь протрезветь. Домой мы возвращаемся уже к ужину, и, когда Дороти спрашивает, как прошло восхождение, мы оба начинаем смеяться.
–Я что-то упускаю?– спрашивает Уилл, и та мышца на его челюсти опять подрагивает.
–Да,– отвечает Брендан, широко улыбаясь мне.– Ты упускаешь много интересного.
На следующее утро я встаю в шесть, чтобы помочь Дороти на кухне. Мне нетрудно вставать в такое время, поскольку я все равно делаю это каждый день, однако мне непросто заставить себя так рано подняться с кровати ради готовки.
Когда я, пошатываясь, показываюсь на кухне, Дороти протягивает мне мешок с картошкой, и я тупо смотрю на него.
–Эм… что мне с этим делать?
–Сделай пюре.
Я перевожу взгляд с картошки на нее:
–Э-э, хорошо. Мне ее сначала запечь или типа того?
Как я уже говорила, мои кулинарные способности невероятно ограниченны. За исключением яиц, объем моих навыков включает лишь приготовление говяжьего фарша и соуса для спагетти.
–Ты не шутишь?– посмеиваясь, спрашивает она.
–Ну, картошка должна стать мягкой, верно?– уточняю я, нахмурившись.– Раньше мне приходилось готовить только картофельное пюре из коробки.
–Что, при тебе его никто никогда не готовил?
–Моя бабушка перестала готовить, когда я была еще довольно маленькой, а больше я ни у кого не бывала на кухне,– пожимаю я плечами.
Дороти поворачивается ко мне с печальными глазами.
–Почисти ее, разрежь на четвертинки и отвари. Начнем с этого.
–Кажется, здесь многовато картошки на четверых.
–Питер тоже приедет,– отвечает она, как будто это объясняет, почему мне дали, по ощущениям, двадцать кило картофеля. Меня так и подмывает поддразнить ее за то, что она покраснела, когда упомянула Питера, но я решаю воздержаться.
Чуть позже к нам наведывается Уилл, умилительно сонный, небритый и сексуальный. Как, черт побери, можно выглядеть прямо-таки сносно, только что встав с постели?
–Кыш,– прогоняет его мать.
–Кофе,– отвечает он, проводя рукой по лицу.– Ты не выгонишь меня отсюда без кофе.– Его взгляд падает на меня, и он усмехается:– Так, значит, мама доверила тебе нож?
Я прищуриваюсь, глядя на него:
–Это было до того, как она узнала, что ты заявишься на кухню. Надеюсь, кофе сварится быстро: уменя что-то внезапно появилось такое кровожадное настроение…
Он запрыгивает на столешницу и наблюдает за тем, как я чищу картошку.
–Так могу я что-нибудь съесть прямо сейчас?
–И я,– Брендан показывается в дверном проеме.
–Поешьте хлопьев,– советует Дороти.
–Хлопьев?– стонет Брендан.– Мы ведь растущие организмы.
–Если вы еще немного подрастете, то перестанете помещаться в доме. Брысь!– прогоняет их Дороти.
–Ну ма-а-ам,– хнычет Уилл, и его голос звучит так по-детски, что я не могу удержаться от смеха,– мы умираем с голоду.– Когда это не помогает, он поворачивается ко мне:– Как насчет того, чтобы стащить пару булочек для твоего любимого тренера?
Я изображаю удивление:
–Не знала, что Питер уже приехал.
Он смеется в ответ, одновременно показывая мне средний палец, что определенно не вписывается в рамки типичного поведения тренера.
Когда картошка готова, мы приступаем к пирогам.
–Наверное, этого ты тоже раньше не делала,– говорит Дороти.
Я открываю рот, чтобы подтвердить ее догадку, как вдруг кое-что вспоминаю: ястою на маленьком стульчике рядом с мамой, пока она готовит тыквенный пирог и разрешает мне помогать… Меня пробирает дрожь. Я помню, как она улыбнулась, когда я случайно насыпала слишком много мускатного ореха, а позже объясняла, что тыква считается фруктом, потому что в ней есть семена.
И это воспоминание… не подходит. Этот образ не похож на человека, который способен просто бросить своего ребенка: япредпочитаю думать о монстре, которого создала в своем воображении. Так, по крайней мере, есть вероятность, что часть вины лежит на ней.
К часу дня у нас уже все, или почти все, готово.
–Думаю, нам пора собираться,– говорит Дороти, снимая фартук. Она выглядывает из кухни и кричит парням, чтобы они шли одеваться. Оба в ответ издают схожие звуки недовольства, которые она оставляет без внимания.– Мы все немного принаряжаемся, кстати говоря. Мальчикам это не нравится, и каждый год они жалуются, но правило есть правило.
–О.– Я прикусываю губу.– Не уверена, взяла ли я с собой…
–Я прикупила тебе кое-что,– говорит она с лукавой улыбкой.– Надеюсь, ты не против. Я просто увидела это в магазине и сразу подумала: «Оливия выглядела бы в этом великолепно».
–Ох, вам не стоило.– Лэнгстромы почти так же стеснены в средствах, как и я…
–Мне всегда хотелось дочку, которую я могла бы наряжать.– Она пожимает плечами.
–Может быть, у вас еще будет дочка,– отвечаю я. Возможно, ей просто повезло с генами, но Дороти действительно выглядит молодо. На самом деле даже слишком молодо, чтобы иметь взрослых сыновей.
–Магазин уже закрыт. И как бы то ни было, теперь у меня есть ты, правда?– улыбается она.
У меня начинает щипать глаза. Я радуюсь, что она уже отвернулась и не видит моего лица.
Я следую за ней, растроганная, но также немного обеспокоенная. Что бы она ни купила, мне придется это надеть, а значит, я должна буду просидеть в этом весь ужин рядом с Уиллом и Бренданом, которые будут все время надо мной потешаться. Я заранее злюсь на них, хотя это еще даже не произошло.
Пока Дороти направляется к своему шкафу, я беру фотографию Уилла, которая стоит у нее на комоде. На ней долговязый светловолосый мальчуган без футболки стоит у озера с широкой кривоватой улыбкой, в которой не хватает нескольких зубов.
