–Нормально. У нас все хорошо.
–Вы уже довольно долго встречаетесь,– замечает она.– Тебе не кажется, что в таком случае должно быть немного лучше, чем «нормально»?
–К чему ты клонишь?– коротко спрашиваю я.
–Просто я думаю, что Джессика относится ко всему этому несколько серьезнее, чем ты,– пожимает плечами мама.
У меня нет никакого желания обсуждать это с кем бы то ни было, особенно с ней.
–Мы встречались совсем не так долго, и мы оба еще совсем молоды. Я уже говорил ей, что еще очень не скоро женюсь.
–Только потому, что ты это сказал, не значит, что она в это поверила,– предупреждает меня мать.
Я направляюсь к конюшне, внезапно осознавая, что в последнее время у меня слишком много вещей, о которых я стараюсь не думать. И все они связаны с женщинами.
Поэтому я с головой погружаюсь в уборку. К тому моменту, как меня покидает беспокойство и я снова начинаю чувствовать себя уверенно, солнце уже садится.
А это значит, что я страшно опаздываю.
Джессика приготовила нам ужин, и он остыл.
Я извиняюсь перед ней, объясняя свое опоздание тем, что мне нужно было поехать к маме; строго говоря, это неправда, однако я ведь не могу ей сказать, что времяпровождение на ферме мне приносит покой и умиротворение, а у нее дома – нет.
–Все в порядке,– отвечает она.– Я его просто разогрею.
Я чувствую себя виноватым и раздражаюсь из-за этого чувства – отчего мне становится еще хуже. Джессика заслуживает кого-то гораздо более внимательного к ней, чем я.
–Тебе необязательно было все это делать… Я думал, мы поужинаем в ресторане.
–Мы не можем все время питаться в ресторанах,– цокает она.– Ты должен чаще принимать мою заботу.
Я чувствую в груди укол беспокойства. В последнее время в стремлении Джессики наводить домашний уют появилось что-то слегка настораживающее. Пару недель назад она даже предложила стирать мои вещи, от чего я отказался. Я миллион раз говорил ей, что не хочу остепеняться. Более того, я даже намекал, что не уверен, захочу ли вообще.
Сейчас у меня впервые возникает тревожное чувство, что моя мама, возможно, была права.
Глава 24
Оливия
Когда в понедельник я прихожу на стадион, то сразу чувствую, как что-то изменилось.
Это первая победа девушек более чем за пять лет, и мы все испытываем воодушевление, обновленную преданность делу. На этой тренировке все выкладываются по полной, задействуют резервы, о существовании которых и не подозревали. Только по окончании занятия, когда мы собираемся вокруг Уилла, это чудесное настроение рассеивается – по крайней мере у меня.
–Финн, если ты снова придешь первой на следующей неделе, мы точно сможем занять как минимум призовое место!– восторженно восклицает Николь.
Это мгновенно вызывает неприятное чувство у меня в животе. Скорее всего, все присутствующие об этом уже думали, но теперь это озвучили вслух, и надежда стала официальной. Им всем нужно, чтобы я пришла первой, и, если я этого не сделаю, они будут разочарованы. Все целиком зависит от меня, а я этого не хочу. Разумеется, Николь права; вероятно, именно поэтому ее слова меня так беспокоят.
–С пятидесятипроцентной вероятностью она просто грохнется в обморок посреди трассы,– фыркает Бетси.
Я тут же срываюсь, мое волнение как всегда сменяется яростью.
–Но если вдруг такое случится, ты ведь подхватишь эстафету, да, Бетси?– едко спрашиваю я.– Ох… Нет, постой: ты же никогда не занимала приличного места, не так ли?
–Хватит, вы, двое,– останавливает нас Уилл.– Оливия, я бы хотел поговорить с тобой минутку. Сейчас же.
Будь Бетси умнее, она бы стерла эту самодовольную улыбку со своего лица, прежде чем я сделаю это за нее.
Пока остальные девчонки расходятся, у меня от злости сжимаются кулаки, и, чтобы не взорваться, я впиваюсь ногтями себе в ладони. Когда команда наконец оказывается вне пределов слышимости, я набрасываюсь на Уилла:
–Ты всегда винишь меня. Но сейчас она начала это, ты же слышал!
Уилл спокойно встречает мой взгляд, ничуть не смутившись такой вспышкой гнева:
–Да, слышал.
–Так почему ты проводишь беседу именно со мной?
–Потому что именно ты вылетишь из команды в случае очередного инцидента, помнишь? Если ты собираешься вести свою команду к победе, тебе придется прикладывать больше усилий. И, может быть, для начала осознать, что Бетси тебе завидует, и не обращать на это внимания.
Я обхватываю голову руками, чувствуя новую волну разочарования:
–Я не хочу вести никакую команду! Я вообще хочу, чтобы все перестали от меня зависеть.
–Я знаю, что ты этого хочешь,– вздыхает Уилл,– но лишь потому, что ты не уверена, стоит ли им на тебя полагаться. А я уверен, Оливия. Я уверен, что стоит. Если я чего-нибудь и добьюсь в этом сезоне – так это заставлю тебя саму в это поверить.
Мои плечи опускаются. Сложно продолжать на него злиться, когда он говорит мне такое.
–Ты мог бы, по крайней мере, время от времени предлагать ей заткнуться.
Уилл одаривает меня легкой улыбкой.
–Иди в душ. И постарайся по дороге никого не избить.
В следующую пятницу он снова встречает меня на машине, чтобы отвезти к своей маме.
–Я точно вас не обременяю?– спрашиваю я, когда Уилл забирает у меня сумку с вещами.
Он придерживает для меня дверцу машины – как будто на мгновение забыл, что я для него всего лишь бремя, и вместо этого воспринимает меня как девушку.
–С чего ты взяла, что можешь нас обременять?
Я отвечаю не сразу:
–Вы столько делаете для меня… Твоя мама вряд ли в восторге от того, что я снова приеду так скоро.
–Садись в машину,– говорит Уилл.– Моей маме ты нравишься. И она очень рада, что ты к ней приедешь.
Я удивленно поднимаю на него взгляд. Сейчас Уилл не врет, я уверена, но в это все равно трудно поверить. Он пожимает плечами:
–Для меня это такая же загадка, как и для тебя.
