—Каролине восемнадцать. Чего ты от нее хочешь?
—Мне семнадцать, и я отнюдь не веду себя, как инфантильный ребенок,— возражает парень как-то уж совсем по-взрослому.
Какая муха его укусила? Никак сестрице удалось окончательно допечь парня. Это талант… И тогда я произношу:
—Открою тебе один маленький секрет.
—Какой?— вскидывает он на меня голубые глаза.
—Если тебе дана счастливая возможность быть ребенком подольше — будь им. Взрослая жизнь вовсе не так хороша, как о ней говорят… Она сильно переоценена. Просто наслаждайся тем, что у тебя есть!
Леон не улыбается, не отшучивается чем-то достаточно легкомысленным, только продолжает глядеть на меня серьезным взглядом, пробирающим до костей. Разве я давала разрешение заглядывать в свою в душу? Не припомню такого…
Звон разбившегося стекла прерывает наш зрительный контакт, и я почти с благодарностью произношу:
—Ничего страшного, фрау Штайн упокоила очередной стакан. Пора переходить на пластиковую посуду…— Потом подхватываю поднос с ее завтраком и спешу в комнату дальше по коридору. В выходные сиделка не приходит, и нам с Патриком приходится обходиться своими силами: так вышло, что нынче это самые нелюбимые мною дни. Дни, когда мне приходится переносить жгучую ненависть, теперь уже имеющую под собой реальное основание… Старушка никак не способна простить мне «соблазнение» ее сына.
Иногда это «веселит» меня до слез…
Вот и сегодня она не собирается быть мягче: выплевывает каждую ложку овсяной каши, положенную мною в ее перекошенный инсультом рот.
—Хотите остаться голодной?— как можно спокойнее осведомляюсь я.— Это легко устроить.— И добавляю: — Однако Патрика это не сделает счастливее… Или вам плевать на собственного сына?
Фрау Штайн глядит прямо в мои глаза и демонстративно исторгает из себя очередную порцию так и непроглоченной каши. Та бежит по ее подбородку, и я понимаю: плевать она хотела именно на меня — и ведь вздорная старуха даже не понимает, что своим неприятием моей персоны делает несчастным и Патрика тоже.
Швыряю ложку в тарелку и иду вон из комнаты: я так больше не могу. Приезд Луизы с детьми как будто бы обнажил что-то во мне… возможно, глупого ребенка, не желающего мириться со взрослыми проблемами. Это так не вовремя, так ни к чему…
В дверях я сталкиваюсь с Луизей:
—Давай я ее покормлю,— предлагает она, как будто бы прочитав мои мысли.— Возможно, со мной он станет вести себя лучше.
—Спасибо,— киваю и спешу запереться в ванной комнате. Минутка уединения и покоя ради обретения вселенского спокойствия… И мне почти удается этого добиться, когда я вдруг слышу веселый голос Каролины:
—Леон, Ева, танцуйте от радости: сегодня мы приглашены на пляжную вечеринку. Отказы не принимаются!
Не знаю, почему: мое сердце пропускает удар…
18 глава
Пляжная вечеринка в конце сентября сильно отличается от пляжной вечеринки в летнее время года… Мне пришлось надеть самые теплые леггинсы и облачиться в свитер с огромным воротом, чтобы только уберечься от холодного ночного воздуха, готового пробрать тебя до костей.
Стоило захватить и куртку, да, послушавшись совета Каролины, я этого по глупости не сделала. Я вообще поступила глупо, согласившись сюда прийти… То ли от нервов, то ли все-таки от холода у меня буквально зуб на зуб не попадает, и я с опаской поглядываю на каждого проходящего мимо костра человека, боясь узнать в нем симпатичное лицо парня, сказавшего однажды, что будет любить меня, несмотря ни на что.
Глупое обещание, высказанное в запале…
Я не знаю никого из ребят, собравшихся этим вечером на пляже,— я вообще мало с кем общаюсь в городе. Мало с кем из молодежи… Мне всегда тяжело вливаться в новую компанию, поэтому я с удивлением наблюдаю за Каролиной и Леоном, весело болтавшим с другими присутствующими. Они настолько гармонично вписываются в новую компанию, словно состоят в ней с момента своего рождения…
По дороге проносится чей-то байк, и вскоре я замечаю знакомую фигуру, направляющуюся к нам со стороны парковки. Глупое сердце опять пропускает удар, и я как можно ниже опускаю голову, загородившись распущенными волосами, как щитом. Авось не заметит…
—Здравствуй, Ева,— приветствие звучит так обыденно, словно мы не виделись не долгих три месяца, а всего лишь каких-нибудь пару-тройку дней. Или, возможно, Каролина просто-напросто успела предупредить парня обо мне…
—Здравствуй,— отзываюсь как можно спокойнее.— Давно не виделись…
—Да уж порядком,— соглашается он, присаживаясь рядом на одеяло. Всполохи огня, разведенного прямо на песке, причудливо пляшут по его лицу… Вижу это краешком глаза, не решаясь посмотреть в лицо Килиана напрямую. Боязно… С чего бы, и сама не понимаю.
—Как поживаешь?— интересуется между тем парень, похоже, не замечания моих терзаний.— Чем занимаешься?
Я рада, что мне есть, что ответить на этот вопрос:
—Устроилась работать в швейную мастерскую «У Клары».
—Да, я, кажется, слышал что-то от мамы,— отзывается Килиан. И спрашивает: — Тебе там нравится?
—Очень. Клара советует пойти учиться…— Тут я понимаю, что сболтнула лишнего: об этом я даже Патрику не говорила. Во время учебных блоков мне придется ездить в другой город, и я чувствую подспудную панику от одной мысли об этом. Линус и фрау Штайн крепко-накрепко привязала меня к Виндсбаху.
А собеседник уже интересуется:
—И что тебя сдерживает?— Помимо воли бросаю на него быстрый взгляд — он ведь не умеет читать мысли, правда?
—Ничего,— вру на автопилоте.— Наверное, с нового учебного года и начну.
Килиан глядит в огонь, помешивая в нем палкой, и я как будто бы ощущаю силу его недовольства. Кем или чем, сама не понимаю, но себя костерю всеми возможными способами: похоже, я, действительно, самая настоящая врушка. Припомнилось, как я солгала Килиану про свою беременность, и как лгала Патрику о самой себе… Прошедшие два дня я лгу семье о собственном благополучии, а теперь вот и Килиану начала лгать. Это просто патологическая болезнь какая-то!
—Сам чем занимаешься?— пытаюсь быть вежливой, уводя разговор от собственной персоны.
—Весной заканчиваю учебу и собираюсь совершить большой мотоциклетный тур по Европе,— отвечает мне парень.
Я невольно восклицаю:
—Отправишься путешествовать на своем байке?!— Килиан кивает и как будто бы хочет добавить что-то еще, но так и не решается.— Должно быть, это будет здорово,— произношу за него, немного… самую чуточку завидуя его планам.
Несмотря на близость огня, меня снова пробирает озноб, и Килиан, накинув покрывало на свои плечи, протягивает мне один его конец. Приглашает разделить совместное тепло…
Я должна отказаться, я должна, просто обязана отказаться, вот только не покажется ли отказ в сотню раз подозрительнее согласия… Подныриваю под покрывало и даже блаженно зажмуриваю глаза. Тепло… Как же тепло и хорошо. А в следующее мгновение с другой стороны от Килиана плюхается Каролина и самолично льнет к его правому боку, поднырнув под другой край покрывала.
