Господи, почему мне не больно, она ведь моя мать?
—Здравствуй, мама,— отвечаю черствым голосом, Самир подталкивает со спины, чтобы я подошла поближе. Мама тянет мне руку, я поворачиваюсь, смотрю на брата, который кивает, чтобы я подошла.
—Я так ждала тебя, ты не представляешь,— говорит мама, когда я беру ее руку в свою, нежно сжимаю, боюсь причинить боль, потому как и без того вся рука в синяках от уколов.
Я молчу. Присаживаюсь на край кровати, смотрю под ноги.
Я всегда знала, что придет время и мы с ней встретимся. Только совсем не так себе все представляла. Я думала, репетировала свою речь в уме, планировала, что я ей скажу, когда мы встретимся. Но вот сейчас, полная растерянность. Я будто заледенела, не знаю как себя вести с ней, с женщиной, которая лишила меня ребенка.
—Прости меня, Асият,— она подносит мою руку к своим губам, я одергиваю и встаю с места. Мама всхлипывает и тихо плачет.
Мне становится плохо. Вдруг не хватает воздуха.
Этот день полный сюрпризов, плохих сюрпризов, дается мне с трудом. Я молю про себя, чтобы скорее наступила ночь и я оказалась в своей постели. В теплом уютном доме Златы с Женечкой под рукой, тихо посапывающей. Там мое все, там меня ждут и любят. А здесь нет.
Нет меня для них. Они давно отвыкли от меня и научились жить дальше.
Только когда я смотрю в глаза брата и отца, понимаю — нет. Они любят. А мама?
—За что, мама, тебя просить?— вдруг ниоткуда прорезается голос,— за мою сломанную душу или за убитого ребенка, которому ты не дала возможности появится на свет?— она мотает в стороны головой и прикрывает глаза.
—Что ты такое говоришь?— спрашивает изумленный отец.
—Почему, мама, ты не рассказала им, причину моего исчезновения? Ты ведь знала почему, поэтому не искала меня с ними!— я на удивление не кричу, говорю спокойно, стараюсь не нагнетать обстановку и не грубить маме, хотя когда репетировала свою речь перед ней, там было все по-другому. В этой ситуации я не могу, я должна сдерживаться, говорить спокойно,— Папа,— я смотрю на его печальные и злые глаза,— почему ты не спрашивал свою жену, что случилось тогда, что после ее посещения, я исчезла? Почему, папа?
—Я спрашивал…
—Асият,— тихо спрашивает брат,— что случилось?
—Папа, мама!— смотрю поочередно на обоих,— вы воспитывали меня? Вы. Лучше, чем вы никто не знает нас с Самиром, я говорю про себя, три года назад, какая я была. Правда ведь, никто кроме вас не знал, какие мы, ваши дети, на что способны?
—Конечно, дочка, при чем тут это?
—Папа, вы воспитывали нас строго. С детства учили вашим обычаям, устоям, вашим законам. Мы выросли правильными и послушными детьми. Как ты, мама,— смотрю на нее,— смогла так поступить со мной?
—Что она сделала?
—Что ты сделала, Залина?
—Разве ты не знала меня, свою дочь, мама? Ты даже ничего не спросила, как и почему, тихо, молча решила все за меня. Лишь бы я не опозорила вас. Только бы люди не сплетничали о вас, ради своей порядочности и чести ты убила моего ребенка! Не выслушав меня. Ты даже ничего не спросила, молча записала в ряды распутных девиц.
—Что ты такое говоришь, Асият?— спрашивает Самир, в то время как отец молча сглатывает,— какого ребенка?
—Моего ребенка, Самир!
—Прости меня, дочка. Я пожалела о содеянном еще в больнице. Просила, умоляла врача сохранить ребенка. Но она сказала, что процесс не обратимый.
—Конечно, мама! А ты не знала? Что на таком большом сроке, сначала делают укол, убивают ребенка, а потом вызывают искусственные роды. Мама, я всю ночь спала с мертвым ребенком в утробе! Как меня тебя простить, скажи?— слезы вырываются из глаз. Я всхлипываю и громко плачу,— то, что тогда я пережила, искусственные роды, ничто с тем, что творилось здесь,— я стучу себя по груди,— ты не потрудилась, мама, спросить, как так получилось, почему я оказалась беременной?— я вижу, как у Самира руки сжимаются в кулак, он громко и часто дышит, наверное ненавидит меня, папа молчит, только вижу застывшие слезы на глазах.
—Как, Асият?— спрашивает окаменевшей отец,— как так получилось? В твоей порядочности я не сомневаюсь ни на минуту!— есть ли слова важнее в этом мире для меня, чем то, что говорит отец? Нет!
—Меня обесчестили отец! Перед самым отъездом! Я испугалась, не сказала,— мать прикрывает рот ладонью,— я бы в жизни не подумала, что забеременею. Но мама решила все за меня. Она просто убила моего ребенка. Чтобы не опозорить честь семьи.
—Почему не сказала мне, Асият?— требует разъяренный Самир,— почему?
—Тебе было четырнадцать лет! Четырнадцать!— я смотрю на мать,— прости меня, мама, за то, что сейчас вместо того, чтобы утешить и ухаживать, я говорю ужасные вещи. Я тебя люблю,— смотрю в родные глаза,— я очень тебя люблю! Ты моя мать, родила и воспитала меня, вырастила. Я буду благодарна тебе всю жизнь, но за то, что ты убила моего ребенка — я никогда не прощу тебя,— я разворачиваюсь и шагаю вон из комнаты. Самир в один шаг догоняет, хватает за локоть и говорит приказным тоном:
—ИМЯ!
—Я не могу Самир.
—Скажи мне его имя, Асият!— я мотаю головой.
—Оставь ее сынок. Не сейчас,— слышу разочарованный голос отца.
—Спасибо,— Самир ослабляет хватку.
—Ты опять исчезнешь?— спрашивает дрожащим голосом.
—Я приеду завтра. Успокоюсь и приеду.
—Пошли проводим,— говорит папа и шагает в мою сторону.
—Не надо,— смотрю полными глазами слез, на брата и отца,— пожалуйста.
—Оставь хотя бы номер телефона,— просит отец.
Мы обмениваемся телефонами, я надеваю куртку и платок, на улице темно, но мне не страшно. Слава Богу, никто не увидит меня и моих слез. Не прощаюсь с родными, лишь прошу, чтобы не оставляли маму одну и выхожу во двор. Еще раз осматриваю двор и шагаю к калитке. Только я шагаю за калитку, упираюсь в сильную крепкую мужскую грудь. Знакомый аромат забивается в ноздри, вызывая во мне табун мурашек. Медленно поднимаю глаза вверх, пока не впадаю в омут любимых глаз.
—Это вы? Ты?
—Да, это я, Майя, Марк. Рад знакомству,— улыбается своей нахальной улыбкой.
Глава 41
МАРК
Жму на педаль газа до упора, как только выезжаю на федеральную трассу. Наплевать, что зима и снег валит безостановочно. Наплевать, что темно и плохая видимость, лишь снежинки танцуют под свет фар, только бы скорее доехать до нее. До моей Майи.
Красивая и нежная моя Майя, моя пчелка.
Я выехал, как только Злата назвала адрес, где сейчас находится моя пчелка.
Я идиот, иначе она не сбежала бы от меня утром, поздно осознал и понял, что это она. Когда кричал, держите ее, Антонина Вячеславовна смотрела на меня, как на дурака, осталось только пальцем покрутить у виска. А когда позже, просил ей посмотреть в ее деле ее адрес, она уже не сдержалась:
