Но в то же время и намного тяжелее, потому что та ночь оставила свой плод в моей жизни.
Я не думала, что так рано стану мамой. Я об этом в принципе не думала, а после той ночи, была уверена, что замуж никогда не выйду. А по-другому мне не стать мамой. Думала посвящу себя работе, это и есть мое предназначение.
Но… Жизнь сама решила, за меня. Как говорит Злата:
—У Бога свои планы!
В этом есть правда, но мне от этого не легче.
Нет, об аборте мыслей не возникало, ни секунды.
Это мой ребенок, моя кровь и он увидит свет.
Пусть никогда не произнесет слово папа, никогда не почувствует любовь отца, я подарю ему мир!
Я буду любить за двоих. Заботится и оберегать!
Любить — и это самое главное в жизни!
Я поглаживаю живот:
—Я его уже люблю!
—Я так рада, что ты приняла решение оставить его. Я буду помогать, во всем!— говорит Злата, абсолютно спокойная, после валерианы.
—Другого исхода я даже не рассматривала, но… понимаешь, мои родные узнают! Я не смогу такое скрыть!
—Если ты расскажешь, Боже,— Злата тяжело вздыхает,— боюсь, ничего хорошего не будет.
—Хорошо, что ты предлагаешь?
—По моим подсчетам, ребенок родится в апреле. Ты возьмешь академ отпуск и..
—Ты что? Какой отпуск? Родители же узнают!
—Господи, как все сложно! Дай подумать,— она трет виски, сидя на моей кровати, напротив меня,— ты родишь в апреле…
—Это так страшно звучит — родить! Я так боюсь этого слова,— покрываюсь мурашками,— ребенок — это не цыпленок, чтобы его спрятать. Мне некуда его деть! В любом случае мои узнают, катастрофы не миновать! Мне же на лето домой нужно будет уехать!? Да и мама каждый день звонит, по видео, видит меня. Думаешь не увидит моего живота? Это сейчас ничего не видно, через пару месяцев скрыть будет невозможно!
—И что делать, ума не приложу!? Даже я, к примеру, если окажусь в такой ситуации, не думаю, что папа одобрит! Хотя у нас не настолько все строго, как у вас! Да он меня сразу убьет!— и я в это верю, это же Стволов.
—Я не знаю, что делать!— выдыхаю, заставляю себя спокойно смотреть на ситуацию,— да пусть узнают, я что нагуляла? Я даже того, что со мной случилось, не смогла им рассказать, хотя мне так была нужна поддержка!— опять плачу,— у нас все так заведено, такие обычаи, что они даже слушать не стали, сразу осквернили бы и отказались! Вот это наши традиции, где дети не могут поделиться с родными, самым страшным, что может в жизни случится! А потом с ума сходят! Стрессуют и входят в депрессию!— я злюсь и плачу,— кто придумал эти обычаи? Где та книга, где написаны наши традиции и законы? Я хочу увидеть, того человека, хочу спросить, на каких таких примерах писались эти законы и традиции? Где ребенок боится своих родителей, боится осуждения людей, соседей, родственников! По их мнению, лучше держать все в себе, как я, никому ничего не рассказывать, бояться, лишь бы не опозорить свой род, да?— Злата пожимает плечами,— откуда это все взялось?
—Успокойся, тебе нельзя волноваться.
—Как можно так довести, чтобы ребенок боялся признаться матери в таком? Это же насилие! Но я знаю, что мать и отец, да и брат, если бы узнали, по-другому бы относились ко мне! С брезгливостью!
—Нет.
—Да, ты не знаешь ничего! В каких запретах нас воспитывают, вбивают в голову с детства, что правильно, что нет!
—А этого Мурада, не под такими запретами воспитывали? Чтобы он сдох!
—Нет, нельзя так говорить!
—Боже! Ты еще давай, защищай его!
—Оставь, пусть живет своей жизнью и никогда не знает бед.
—Ага, помолиться тоже не забудь, за него,— мотаю отрицательно, слезы перестали течь, но мне так плохо, на душе. Я разорвана, я в безвыходной ситуации…
—Мне нужно найти работу, пока живот не вырос, насобирать денег, для малыша.
—Вот, о малыше и надо думать! А по поводу работы, не знаю. Куда ты устроишься, а учеба?
—Не знаю, ничего не знаю!
—Злата!— грубый мужской голос заставляет нас замолчать и подпрыгнуть на месте,— Злата!— следом такой стук, будто сейчас снесут нашу дверь!
—Это твой отец…
—Да, и мне что-то страшно…— Злата заметно начинает трястись.
—Злата! Открой дверь!
—Как он пробрался сюда, в такой час?— Злата закатывает глаза, мол это же отец, и идет открывать дверь. Петр Михайлович тут же заходит внутрь, закрывает за собой дверь.
—Как ты могла? Как?— он так кричит, и яростно смотрит на дочь так, что я от страха не знаю куда себя деть, встаю с кровати, накидываю на себя куртку, хочу выйти, но..
—Ты можешь остаться!— кричит на меня ее отец,— у меня всего пару слов!— вещаю обратно куртку.
—Папа, что я сделала?
—В целом городе, ты никого не нашла, как Смольникова?
—А что не так с Валерой?
—Ты знаешь, чей он сын?— он так кричит, дрожит, стал бордово-малинового цвета,— он Смольников! Это о чем-нибудь тебе говорит?
—Нет-т,— бледная Злата стоит, нервно мнет пальцы, я смотрю на нее и не знаю, чем помочь.
—Смольников — бизнесмен, мой давний конкурент, теперь он кандидат в мэры нашего города! Ты забыла, что нам пришлось пережить, благодаря ему? Я чуть не разорился, из-за его грязных делишек!
—Папа..
—Замолчи! Он криминальный авторитет, и его сын тоже!— Злата мотает головой,— да дочка! Да!
—Валера — он не такой!— заикаясь говорит Злата.
—Ты перестанешь с ним встречаться!— откуда знает Петр Михайлович про отношения Златы и Валеры, гадать не приходиться. Он все знает, что происходит в нашем городе.
—Я люблю его папа!
—Какая, нафиг, любовь?— он подталкивает Злату, заставляя сесть на стул, возвышаясь над ней, говорит приказным тоном: — Я запрещаю тебе видеться с ним,— Злата мотает головой, давясь слезами отвечает:
—Папа, даже если Валера — сын Смольникова, он ни в чем не виноват! Почему он должен страдать из-за своего отца?
—Даже произносить его имя, я тебе запрещаю!— он сильно наклоняется, в упор смотрит Злате в глаза, сжимая руки в кулак, жилы на его лице сжимаются, он скрипит зубами, я начинаю дрожать от страха и еще сильней боятся своих родителей. Если отец Златы пришел в бешенство, просто потому что его дочь, встречается с сыном его врага, то что будет с моими родителями, когда они все узнают? Я забираюсь на кровать с ногами, сгибаю колени, обнимаю их и тихо плачу. За себя, за Злату.
—Папа..
—Заткнись! Сейчас тебе лучше заткнутся!— бедная моя Злата, я поднимаюсь, иду к ней, стою рядом, даже строгий, пристальный взгляд Петра Михайловича не останавливает меня. Злата берет мою руку, сильно сжимает,— если ты хоть раз увидишься с ним — я лишу тебя всего, поняла?
