—Он не кончает в меня,— я сижу у края ее кровати, она берет меня за руку, подносит к своим губам,— мамочка, слушаюсь и повинуюсь, на этой неделе пойду к врачу!
—Дурочка!— мы смеемся,— я же переживаю, что если у тебя не пойдут месячные?
—Спасибо тебе, у меня перестал болеть живот.
—Всегда пожалуйста,— я прикрываю глаза и думаю, чтобы я сделала, если бы не Злата? Она сама того не понимая, заставляет меня меньше думать о случившемся. Может быть я когда-нибудь осмелюсь и расскажу ей. Когда-нибудь не сейчас, когда морально буду готова.
—Месячные?— я буквально выкрикиваю это слово, подрываюсь с места и хожу по комнате, как умалишенная, больно покусывая пальцы,— какое сегодня число?— Злата подрывается с места, забыв о своей боли,— какой сегодня месяц?
—Успокойся, что случилось?— Злата сажает меня уже громко рыдающую на свою кровать.
—Какое сегодня число?
—Шестое октября.
—О всевышний!
***
В глазах темнеет, мне становится дурно. Мое тело закипает, я чувствую как по венам бежит кровь, приливая к лицу.
Дышать становится трудно и тяжело, не хватает воздуха. Земля уходит из под ног, теперь я на себе испробовала это выражение. Перед глазами все плывет, и я бы упала, если бы Злата не усадила меня на кровать.
О всевышний!
Ты не допустишь этого!
Я молю… пожалуйста.
Это невозможно! Просто невозможно!
Ты не можешь так поступить со мной, не можешь? Правда?
Это какая шутка, судьба не может быть так жестока ко мне! Нет!
—Асият,— Злата трясет меня за руку, словно оживляя,— ты застыла, не моргаешь, будто не дышишь, Асият, скажи что-нибудь.
—У тебя кровь течет по ногам..
—Черт возьми! Как ни во время!
—Иди, сходи в душ…— я смотрю на нее и мечтаю, чтобы сейчас у меня было так же.
—Я никуда не пойду!— она достает влажные салфетки, не стесняясь меня, приводит себя в порядок.
—Злата… у меня месячные должны были пойти в середине сентября, понимаешь..
—Ни черта не понимаю, только вижу, что ты стала белой, как стена.
—Моя жизнь сломана, и если я… если…— губы дрожат, слезы застыли, я дрожу, как осенний лист на дереве.
—Ну подумаешь, не пошли! Такое бывает, когда меняешь привычный образ жизни, а у тебя он кардинально поменялся, понимаешь! Чего переживать не пойму!— она садится на корточки передо мной, берет в свои руки мои, начинает натирать,— ты ледяная.
—Мне лучше умереть, чем оказаться беременной.
—Беременной?— у нее округляются глаза,— постой, постой!— Злата встает с корточек,— ты что? Ты… не девственица?— я мотаю головой, начинаю хуже трястись, будто меня поймали на месте преступления,— успокойся, пожалуйста, не хватало еще, чтобы ты сознание потеряла!
Я неосознанно подношу ладонь к животу, глажу и прошу прощения у ребенка, если он конечно, там есть. Слезы градом катятся по щекам, я громко рыдаю, в голос, как когда-то в детстве, от обиды!
Ложу руки на живот, словно защищаю малыша.
—Он же ни в чем не виноват, правда?— спрашиваю у Златы дрожащим голосом.
—Нужно убедится, что малыш там есть,— говорит ничуть не менее взволнованная Злата.
—Я не знаю, что будет, если мои родные узнают. Папа… он…— Злата подносит руки к моим губам, заставляя замолчать,— он меня… они от меня откажутся,— Злата мотает головой, а я киваю и еще громче реву.
—Боже,— она в панике ходит по маленькой комнате туда сюда,— я знаю ваши законы и обычаи, немного конечно, но и мне от этого страшно.
—Я не могу объяснить, описать тебе все то, что я чувствую.
—А отец, отец ребенка,— она останавливается передо мной,— он где? Может признает ребенка, женится и нечего будет бояться!— я мотаю головой,— Боже мне так страшно за тебя! За ребенка, что нам делать?— Злата в панике начинает одеваться,— вставай,— говорит умным лицом, будто знает выход из ситуации.
—Куда собралась?
—На держи, сначала выпей воды, успокойся.
—У тебя обильное кровотечение, куда собралась?— она достает две прокладки, крепит на трусы, ничуть не стесняясь меня и говорит:
—Быстрей давай, одевайся!— наматывает на меня шарф,— вставай ну.
—Мне холодно, очень, я никуда не хочу!
—Я никуда не пойду без тебя, и учти,— она наказывает меня указательным пальцем,— с этого дня я буду за тобой тенью ходить!
—Зачем?— я уже надеваю сапоги, не без помощи Златы, которая видит во мне не меньше, чем старую больную, немощную женщину.
—Чтобы не возникало глупых мыслей, выходи давай.
Через час я стою с тестом в руке. С двумя полосками. Остальные пять, так же с двумя полосками, лежат на столе.
Злата бледнеет и леденеет, губы дрожат, она ни слово не может сказать, но стоит рядом.
Я же… стою словно не на своих ногах, не чувствую опоры. Под ногами все плывет, я держусь за спинку кровати, чтобы не упасть. Чувствую себя так, словно пребываю в другой жизни. Не в своей, в моей такого быть не может. Это какая-то злая шутка. Кипящая волна, медленно поднимается по спине, даря невыносимое чувство вины.
—У меня будет ребенок?
Злата кивает, держит меня под локоть.
—Я беременна?
Она кивает, и я вижу как с ее глаз медленно стекают слезы. Губы подрагивают, она хочет что-то сказать, не может.
—В моем животе малыш?
—Да. совсем крохотный…
—От этого мерзавца? Я ношу его ребенка?
—Он ни в чем не виноват! Слышишь?
Я падаю на колени, сгибаясь пополам, душу рвет на части. Голоса нет, лишь тяжелые вздохи, и рев.
—Что я буду делать?
—Не ты, а мы,— говорит Злата, поглаживая волосы, пока я реву.
Что такое боль, которую я испытала после насилия?
НИЧТО.
По сравнению с той, что испытываю сейчас я.
Пусть земля треснет и я провалюсь, о всевышний!
Сделай доброе дело, я хочу провалится от стыда и позора.
Я хватаюсь за живот и шепчу:
Прости малыш, прости свою несчастную мать!
—Я не смогу жить…
—Мы будем растить ребёнка,— говорит Злата,— вместе!
Глава 7
В нашей аптечке теперь нету валерианы.
Злата глотала горстями, когда я рассказывала про Мурада, и ту злосчастную ночь.
Мне стало легче, намного, когда я наконец осмелилась и поделилась с подругой.
