– Иди сюда, – притягиваю ее к себе, настолько сил хватает, – поцелуй меня, – мне словно недостаточно того, что она почти меня вылизала, наклоняется и целует. Это такой приятный, нежный, теплый, трепетный поцелуй любимой женщины, – пока ты мне не родишь троих детей, не думай, что сможешь избавиться от меня.
– Дурачок, я об этом и не думала, – целует еще и еще, короткими поцелуями усыпает все мое лицо, плечи, руки, – у тебя где-нибудь болит?
– Да, голова, а если будешь так меня целовать и нежно гладить, то нижняя голова тоже начнёт болеть, – улыбаюсь.
– Бесстыжий! Даже в таком состоянии, в больнице все мысли...
– Где мои мысли? – нахально впиваюсь в ее губы, – знаешь, о чем я думал, когда машина перевернулась, и крутился внутри?
– О чем?
– Увижу ли я тебя, – она нежно обнимает меня, стараясь не дотрагиваться до груди.
– Я благодарю Бога, что я еще смотрю в твои глаза.
– Как мама?
– Доктор сказала, что все прошло успешно, но она сутки будет в реанимации, – грустным голосом отвечает Амаля, – мне даже не дали увидеться с ней.
– Ну, ничего, завтра увидишь, вместе поедем.
– Тебе можно?
– Не знаю, я не спрашивал, ванилька, ты ела что-нибудь сегодня? – смотрю на ее бледное лицо, сколько же пережила она сегодняшний день?
– Нет, вот сейчас уже я очень хочу есть, когда я не могла дозвонится до тебя, и о маме еще ничего было неизвестно, о еде я вообще не думала.
– Сейчас мы отправим Стаса за едой, позови его.
Отправляем Стаса за едой в ближайшее кафе, папа с мамой удостоверяется, что со мной все в порядке, едут домой, обещая вернуться вечером с вкусной домашней едой. Мы же с Амалией, дождавшись Стаса, обедаем.
На сегодняшний день отпускаю Стаса.
После вкусного обеда вовсе хочется спать.
– Куколка моя, иди ко мне, сядь рядом.
– А можно? Сюда же в любое время могут зайти.
– Мы закроем дверь, иди сюда, – только не успевает она подойти, дверь открывается и заходит врач. Седоволосый мужчина средних лет, приподнимает очки на лоб.
– Ну, здравствуй ! Алексей Колесников, – смотрит в историю болезни, которую держит в руках, – как себя чувствуете?
– Голова немного болит.
– Это нормально, у вас сотрясение, и трещина ребра, вы легко отделались, в отличие от водителя грузовика.
– Что с ним? Надеюсь, он жив?
– Да, по всей видимости, он уснул и потерял контроль над управлением автомобиля.
– Когда выпишите?
– Какой вы шустрый, – ухмыляется врач, – с сотрясением лежать минимум пять дней! С повязкой на груди – от трех до четырёх недель, все будет видно при повторном обследовании. А сейчас только покой, есть и спать. И выполнение всего прописанного мной, – с этими словами он удаляется.
Амаля звонит в больницу, расспрашивает о состоянии матери и только после двигается в мою сторону.
– Не делай такое лицо, я знаю, что означает твое выражение лица, – Амалька ложится рядом, но даже руку не кладет на меня, – ты будешь лежать столько, сколько нужно.
– Я сам решу, – я беру ее руку, кладу на себя, – обними меня, – она убирает руку.
– Не капризничай, у тебя повязка и трещина.
– Ну, хоть ногу закинь на мои ноги, – я надул губки, – я же не усну без тебя на себе.
– Ведешь себя, как маленький, – она закидывает ногу на мою ногу, я ее укрываю, целую в волосы, мы засыпаем.
***
Просыпаюсь один, от головной боли.
– Ну, привет, – Димон сидит на стуле рядом с моей кроватью, – рассказывай, как докатился до койки, – смеется.
– Здорово, голова трещит. Ты давно тут?
– Полчаса как тут, к тебе медсестра заходила, оставила таблетки, – протягивает мне таблетки и воду, – я не разрешил будить, – глотаю лекарства.
– Амальку не видел?
– Нет, я пришел, никого не было.
– Что там на объекте?
– Как выяснилось, то есть, рабочие признались, что экономили на цементе, чтобы продать пару мешков и деньги в карман себе положить, поэтому технология была нарушена, все развалилось. В общем, там эксперты, юристы разбираются.
– Слушай.. все равно жалко бедолаг этих...
– Ты башкой сильно ударился? Из-за них у нас проблемы... большие проблемы.
– Они алкаши какие -то?
– Нет, нормальные ребята, у всех семья, жена, дети, это тут при чем. Надо их оштрафовать! Заставить выплатить компенсацию!
– Ты сдурел? Чем им выплатить, если они на нас работают? Они в больнице? Что с ними?
– Не поверишь, с ними ничего серьёзного! Царапины да ссадины, у одного только сильно поранилась рука! Они, слава Богу, в соседнем помещении спали, не там, где стена развалилась, а то страшно подумать, чтобы от них осталось, если бы они спали там, где все обрушилось.
– Димон, это от части твои вина! Не хер было разрешать им там оставаться!
– Я найду им жилье, но штраф они выплатят! Чтобы знали, что такое воровать, там, где тебя кормят.
– Ладно, может, ты прав. Но не переусердствуй. Меня через пару дней выпишут, я подключусь к тебе.
– Там небольшой пакет, от ребят тебе, Артем, Толя и Макс передали, завтра навестят. Я тоже пойду, рад, что все обошлось. Ну, напугал ты нас всех.
Димон уходит, впуская в палату врача, который уже был меня..
– Как чувствуешь себя? – спрашивает.
– Голова прошла, ничего не беспокоит. Можно и домой.
– Конечно, только не нужно. Ладно, если тебя что-то будет беспокоить, нажимай на эту кнопку, дежурный врач придет. А я уже домой, до завтра.
Я остаюсь один. Бля, я без телефона, без связи, как бы без рук. За окном давно темно, я даже время не знаю сколько. Не знаю сколько проходит времени, когда дверь открывается и заходит женщина с подносом в руке.
– Ваш ужин, добрый вечер.
– Я не буду, заберите.
– Но вам надо поесть..
– Заберите, мне привезут, – я понимаю, она ни в чем ни виновата, но я почему-то кричу на нее. Один в палате, крыша едет. С трудом встал, ноги свесил. Лёгкое головокружение все же есть, но оно прошло спустя пару минут.
– Привет, – мама с папой заходят, – как ты тут?
– Если еще день тут останусь – чокнусь.
– Включил бы телевизор, – мама вытаскивает контейнеры с вкусной едой.
– Мне не интересен телевизор, ма.
– Аа. Поешь, пока горячее, – она толкает ко мне столик, ставит на нее горячий суп с курицей.
