—Девочка моя,— поворачиваюсь и вижу Виолетту Геннадьевнну,— как себя чувствуешь?
—Хорошо, чуть еще слабая, но в целом….- закрываю окно, возвращаюсь на кровать,— как я могу себя чувствовать? Плохо.
—Все проходит, и это пройдет,— она меня обнимает,— ты для меня как дочка, никого из своих пациентов не любила так, как тебя.
—Спасибо вам за все.
—Через пол года можете попытаться еще раз…. Хотя Артем пропьет витамины и полностью будет здоров, вам нельзя, тебе нужно восстановиться.
—Мы не будем больше, ни сейчас ни через пол года… Я не хочу. Не смогу пережить подобное еще раз…
—Нина! Зачем сразу подобное? Поверь, вторая беременность закончится родами.
Мотаю головой и снова слезы рекой. Виолетта Геннадьевна зовёт медсестру, мне дают успокоительное и я засыпаю.
.
***
Бабушкин дом. Да.
Старая хата, но самая уютная, теплая и родная. Внутри все стены выкрашены в белую побелку. весь дом обставлен старой мебелью. Сервант сверкает, весь уставленный бабушкиным хрусталём, из которой нам категорически запрещалось пить, даже трогать. Бокалы сверкают. На верху на серванте, старые фото в рамке. Даже мое фото есть, улыбаюсь. Надо же, никто не выбросил.
Рядом с сервантом старый диван. На котором мирно, скрючившись в клубок, спит кошка. Телевизор тоже советских времен, стоит на тумбочке, на против дивана.
В другой комнате старая русская печь, которая не смотря на холодную погоду, почему не затоплена. В этой комнате две кровати. Спинки из металлических труб, сетка на кровати железная, матрас ватный, но так уютно было спать на них. По середине комнаты гладильная доска… Но у бабушки не было гладильной доски!
Гладильная доска? Да.
Я сижу на против гладильной доски, на которой какая то девочка, лет пятнадцати, гладит пеленки и складывает их рядом на стопку уже выглаженных и красиво сложенных пеленок. Кто это девочка? Я ее не знаю!
Только сейчас вижу перед собой люльку. В которой лежит младенец. В пеленках и маленькой белой шапочке. Интересно кто ее пеленал? Эта девочка?
Младенец улыбается, правда глаза не вижу, не знаю спит или нет. Знаю только, что это девочка. И что это мой ребёнок! Моя дочка.
Тяну руки, хочу взять, обнять.
Не успеваю.
—Не трогай! Она не твоё!— я вздрагиваю от голоса сзади.
—Я только обниму! Один раз, почувствую родной запах.
—Я же сказала нельзя, она не твое. Я буду за ней ухаживать.
—Пожалуйста, я только один раз. Обниму. Всего лишь раз… Пожалуйста…
—Нельзя,— повторяет тот же голос, от которого у меня мурашки.
Краем глаза замечаю, что девочка закончила гладить, выключает утюг, берет стопку выглаженных пеленок и отварачивается, хочет положить на место.
Я пользуюсь моментом, что она не видит, тяну руки, беру младенца, но обнять не успеваю.
Девочка бьет по руке, отбирает младенца.
—Я же сказала не трогай, она не твоя!
Просыпаюсь. Подрываюсь. Часто дышу. Плачу, обидно, больно, я хотела только обнять. Своего ребёнка! Своего.
—Тихо тихо,— оказываюсь в объятиях знакомого мужчины.
Артём, переодетый в водолазку и в джинсы, сидит у кровати. Пахнет своим, до боли родным запахом.
Глава 32
Плачу, захлебываюсь, давлюсь собственными слюнами. Артем не отпускает. Я и не хочу, чтобы меня отпустили. Хочу чувствовать, что не одна в этот момент.
—Девочка, Артем……..у нас была бы девочка…..
—Тихо, прошу тебя, не рви душу,— крепче обнимает. Протягивает мне воды, делаю глоток,— это был сон. Тебе приснилось что то?
—Девочка, лет пятнадцати, она ухаживала……там за нашей дочкой,— слышу горький, тихий стон мужчины от услышанных слов.
—Это моя сестра, наверное она…….точно, больше некому там за ней ухаживать…….-с болью в голосе говорит Артем.
—У тебя была сестра?— я отодвигаюсь от него, он сидит на моей постели и смотрит в упор, в глаза.
—Была, родилась недошенная, не выжила…….. ей было шесть месяцев…..Карина, я ее не помню, был маленький.
—Хорошо, что там есть кому присмотреть за нашей малышкой,— взрываюсь, реву в голос…
Артем не покидает меня до утра, я засыпаю в его обьятиях, и утром открывая глаза, я все еще в его объятиях, только он не спит.
—Привет,— целует в висок,— как себя чувствуешь?
—Ничего не болит, пить хочу.
—Чай?— встает с места, идет к чайнику.
—Не хочу чай, воды, простой воды.
Артем протягивает мне стакан с водой, большыми глотками опусташаю стакан.
—Малышка моя,— он нежно поглаживает волосы, убираю прядь за ухо,— прости меня, пожалуста. Я был сильно пьян, все произошло за секунды, я даже не понял ничего, как она……..
—Все хватит, не продолжай….-он опускает глаза.
—Клянусь, я ничего не делал. Ты веришь мне?
—Это уже не важно, Артем, у нас ничего не получается, сам видишь………. - сглатываю.
—Веришь или нет?
Пожимаю плечи.
—Не думаю об этом. Не хочу. Внутри и так пусто.
—Между нами есть же доверие? Если есть, если ты мне доверяешь, ты поверишь мне. Только не накручивай себя еще больше, прости, ничего не было, мне только ты нужна.
—Ты бы поверил мне?
—Безусловно. Я ревнивый, собственник, знаю психовл бы в подобной ситуации, даже не представляючто что то подобное, разнес бы в все в пух и прах, но я верю и доверяю тебе.
—Не хочу разговаривать, пока не хочу. Я потерялась, сломалась,— слезы катятся по щекам,— а тут ты с……… - он обнимает, я не отталкиваю, но и не обнимаю.
—Почему ты мне сразу не сказала, что беременна?
—Хотела сделать сюрприз, готовилась….ждала тебя, а тебя не было………потом ты явился…. - он крепче прижимает меня к себе.
—Моя маленькая, прости меня пожалуйста.
Нас отрывает звук открываюшейся двери.
В палату заходит женщина, которая катит перед собой сервировочный столик с завтраком.
—Доброе утро! Завтракаем, скоро обход!— говорит женщина,— запеканка и какао,— ставит на столик и выходит.
—Покушаешь?— отрицательно мотаю головой.
—Не хочу. Артем, ты же знаешь я никогда не завтракаю, а сейчас тем более есть не хочу.
—Я сам тебя покормлю. Надо покушать.
