Дом возник впереди темной громадой. Пашка тянул меня за
руку. Мы свернули за угол и стали спускаться по ступенькам к двери в
полуподвальное помещение. К моему невероятному удивлению, дверь открылась, мы
вошли в комнату, оказавшуюся то ли котельной, то ли еще какой-то подсобкой.
Вторая дверь сама открыться не пожелала, и Пашка долго возился с ней, я
томилась рядом, каждую секунду ожидая появления охраны с фонарями и собаками.
Дверь наконец открылась, и мы вышли в длинный коридор, заканчивающийся
лестницей на второй этаж.
Стояла гробовая тишина, это почему-то пугало больше
возможных охранников. На втором этаже Пашка стал считать двери и уверенно
подошел к одной из них. Повернул ручку, дверь не открылась, тогда он просто
ударил по ней ногой и через полсекунды влетел в спальню. Самохин проснулся и
протянул руку к тумбочке.
— Не вздумай, — прошипел Пашка, а я закрыла дверь
и подошла поближе к кровати.
В тусклом свете фонаря возле дома лицо хозяина спальни
выглядело неживым, правда, глаза двигались и даже странно поблескивали. Узнав
меня, он вроде бы успокоился, приподнялся на постели и сказал:
— Это вы…
— Я. Можно сесть вот здесь в кресле? Я вас, Александр
Георгиевич, предупредить хочу, не вздумайте звать охрану, я сама не кровожадная,
а вот он — псих.
— Ладно, что вам нужно? — вздохнул Самохин.
— Что произошло на даче? Почему вы солгали, что не
ездили туда, и почему засели здесь, точно в крепости?
— Я не засел здесь, а приехал на пару дней отдохнуть,
чувствую себя скверно. Охрана обычная: сторож и шофер, который привез меня
сюда. К Алику, сторожу, нагрянули друзья, я против этого ничего не имел, и
ребята остались. Я ни от кого не прячусь и никого не боюсь если вы это имеете в
виду.
— Меня трижды пытались убить, — сообщила я. —
Ваша работа?
Он вроде бы искренне удивился:
— Моя? С какой стати? Зачем мне это?
— Чтобы никто не узнал, что вы были на Алькиной даче в
тот день.
— Так вы не рассказали в милиции? А я гадаю, почему
меня до сих пор не вызвали.
— Не волнуйтесь, вызовут. Так почему вы солгали?
Боялись: расскажи вы правду, и сразу станет ясно…
— Я не убивал, — поспешно заявил он. —
Клянусь, не убивал. С какой стати? Когда я приехал, она уже… Слушайте, у меня в
тумбочке коньяк, налейте рюмку, — попросил он. — Если хотите, тоже
выпейте…
Коньяк действительно был в тумбочке, я пить отказалась, хотя
чувствовала, что коньяк сейчас мне просто необходим, и напомнила Самохину:
— Что «уже»?
— Алла была мертва, — с большим трудом произнес
он. — Мы договорились встретиться в десять, но… дела, одним словом, я
позвонил утром к ней домой, предупредил. Решили, что она будет ждать меня на
даче, мы там уже были однажды, и дорогу я знал, а она отправится на такси. Я
приехал, посигналил, Алла не вышла… это удивило меня, но не испугало. Я оставил
машину возле ворот и вошел в дом. Дверь была открыта, я несколько раз звал ее,
но она не отвечала… Проходя через кухню, увидел приготовленный поднос, накрытый
салфеткой, было ясно: Алла здесь, возможно, ушла к соседям. Я поднялся наверх,
увидел ее сумочку на столе у окна, потом вошел в спальню… Она лежала в постели…
еще теплая… кто-то задушил ее колготками. Черные колготки… это было так
страшно, она лежала поперек постели, в одном белье, а лицо… я не помню, как выскочил
из дома. В себя пришел, когда въехал в лес. Конечно, надо было вызвать милицию…
но… моя репутация, я женат и… я знаю, что поступил как трус, но ей уже было не
помочь, а я обязан думать о своей семье. Я приехал на работу и попытался
сделать вид, что ничего не произошло.
— А также позаботились об алиби? — подсказала я.
— Да, позаботился, — разозлился Самохин. — Я
знаю, что вы хотите сказать, моя роль в этом деле мне тоже не нравится, но
жизнь есть жизнь…
— Значит, вы приехали, поднялись в спальню, увидели
Альку и убежали?
— Да, — кивнул он и глотнул еще коньяка.
По времени вроде бы все сходилось, однако было одно но…
— А куда делся труп? — спросила я.
— Господи боже, откуда мне знать? Я подошел к ней,
коснулся руки, рука была теплая, и я подумал… но тут увидел ее лицо и понял,
что никакая «Скорая помощь» уже не поможет.
— Но трупа на даче не было, — пролепетала я.
Не было Алькиных вещей (за исключением колготок, которые я
нашла под ковром и которые потом таинственно исчезли), а также не было пыли —
кто-то старательно уничтожил следы своего пребывания.
— Я знаю, — кивнул Самохин. — Я размышлял над
этим. Когда я узнал, что Алла пропала… в общем, я думал, как сообщить о даче и
при этом остаться в стороне. Но тут появились вы и… все еще больше запуталось.
— Слышь, мужик, — неожиданно влез в разговор
Пашка, до этой минуты молчавший как рыба. — Может, все-таки ты труп
прихватил с собой? Сам говоришь, у тебя память отшибло. Бросил где-нибудь по
дороге в тихом месте и забыл?
Самохин посмотрел на Пашку с сожалением, точно на идиота, и
вновь перевел взгляд на меня.
— Есть только одно объяснение, — подумав, сказал
он. — Когда я приехал, убийца был где-то поблизости. Возможно, прятался в
доме. Я ведь находился там не более десяти минут и ничего не осматривал. Убийца
мог спрятаться в одной из комнат, дождаться, когда я уеду, вывезти труп и
скрыть следы своего пребывания.
— Зачем ему понадобилось вывозить труп? — вслух
подумала я.
— У убийцы могли быть для этого причины, — пожал
плечами Самохин. — Алла до сих пор числится без вести пропавшей.
— Нет трупа — нет убийства, — опять влез
Пашка. — Убийца вроде не дурак и рассудил верно.
— Вот еще что, — вздохнул Самохин, наполняя третью
рюмку. — В лесу я видел машину. Мельком, к тому же был в таком состоянии,
что как следует ее не разглядел. «Опель» или «Фольксваген», либо черная, либо
темно-синяя.
Мы с Пашкой переглянулись, таинственная машина очень
беспокоила нас.
В комнате нависла тишина, каждый предавался одному ему
ведомым мыслям. Наконец Самохин спросил:
— Что вы намерены делать?
В ответ я пожала плечами.
— Не знаю. Попробуем в этом разобраться. Ваш рассказ
выглядит правдоподобным, но вот беда: именно ваша «крыша» пыталась лишить меня
жизни.
