Подавив тяжкий вздох, я согласилась, Миша решительно
поднялся, подхватил с пола штаны, а я ошалело замерла, уставившись на его
спину: чуть выше поясницы, справа, темнело родимое пятно овальной формы.
Я вроде бы крякнула и рухнула лицом на подушку. В голове все
перемешалось и не желало вставать по местам.
Между тем Миша оделся, извлек из тумбочки пистолет, что-то
там с ним проделал, а потом, точно нарочно стоя ко мне спиной, сунул под
футболку жестом, который врезался в мою память, надо полагать, до конца жизни.
Если и были у меня сомнения, так разом отпали. Я залезла с головой под одеяло и
отчетливо клацнула зубами. Миша подошел, наклонился ко мне и позвал:
— Зайчик…
«Чтоб вам всем провалиться!» — подумала я, высунув нос. Он
поцеловал меня, погладил по щеке, и все это с проникновенной улыбкой. Вот и
верь мужикам после этого!
Видно, что-то отразилось на моей физиономии, потому что Миша
вдруг спросил:
— Что случилось?
— Пистолет… — пролепетала я.
— Ты же видишь, что происходит… Пожалуй, лучше носить
его с собой.
Он еще раз меня поцеловал, напомнил, чтоб из квартиры я
выходить не смела, и ушел. Я, в свою очередь, пообещала до его возвращения
крепко спать.
Едва за ним захлопнулась дверь, я вскочила и бросилась в
ванную, погрозила безвинной квартире кулаком и громко заявила:
— Тоже мне умник!
Сборы заняли двенадцать минут — рекордный срок, а для меня
прямо-таки фантастический. Через двенадцать минут я покинула квартиру, выбегая
из подъезда, споткнулась, едва не упала и несколько раз громко чертыхнулась.
«Рвем когти, — сказала я самой себе. — Альке я помочь не могу, а
когда милиционеры-герои, о которых пишут в газетах, убивают родных братьев,
натянув на лицо дурацкую маску, с Родины надо съезжать. Время жить в России еще
не настало. Виза у меня есть, а пока буду решать вопрос с авиабилетами, поживу
в Москве. Схожу на Красную площадь, она мне всегда нравилась… Одно плохо,
придется зайти домой, там документы, деньги и кое-какие совершенно необходимые
вещи».
Я выскочила на дорогу, взмахнула рукой и вскоре уже выходила
возле своего подъезда. Подозрительно огляделась, ничего не обнаружила и
торопливо поднялась на второй этаж. Зачем-то позвонила, открыла дверь,
пролетела в комнату и тяжело вздохнула: на моей постели, развалясь на подушках,
восседал тип, с которым я в настоящий момент меньше всего желала
встретиться, — Павел Беребесов, по кличке Бес, собственной персоной. Чтоб
ему пропасть! На этот раз бурной радости он не выказывал, улыбнулся
исключительно подло и проронил:
— Привет.
— Привет, — ответила я, косясь на входную дверь.
— Не вздумай, — отсоветовал он. — Башку
оторву.
— Ты и так оторвешь, — затопталась я на месте, а
он согласился:
— Конечно. Смерть у тебя будет долгой и мучительной.
— Что ты мне голову морочишь, — отмахнулась
я. — Я про тебя все знаю, ты карточный шулер и мелкий жулик. А мелкие
жулики людей не убивают.
— Кто я? — вытаращил он глаза.
— Я уже говорила… — Я подошла и села рядом. —
Скажи лучше, мент может убить человека или у меня белая горячка?
Он посмотрел с сожалением и кивнул:
— Конечно.
— Что «конечно»? — нахмурилась я.
— Что спросила… Слушай, припадочная…
— Помолчи немного, — перебила я. — И подумай:
я ведь точно знаю, что в лесу был он. Родимое пятно такой странной формы и
жест… я ведь запомнила. А теперь скажи: как такое может быть?
— Что? — вроде бы проникся он.
— Чтобы мент был убийцей.
Пашка присвистнул и скорчил презрительную мину, которая
могла означать что угодно и поэтому меня не устроила.
— Не просто там кого-то пристрелил нечаянно, —
зашипела я, — а убил родного брата из-за паршивых алмазов?
— Из-за паршивых алмазов кого хочешь убьют, —
осчастливил он меня и вдруг спросил: — А где у мента родимое пятно?
— На пояснице.
— А как ты его увидела?
— Кого? — начала свирепеть я.
— Пятно, — съязвил Пашка.
— Не твое дело.
— Ясно, — фыркнул он, а я неожиданно покраснела.
— Перестань говорить гадости…
— Какую это гадость я сказал?
— Ну, подумал… Это одно и то же. Я ему раны промывала,
потому что на нас напали какие-то типы, и он снял футболку, чтобы ее не
намочить, вот и все. Пятно увидела, испугалась, сказала ему про машину, и он
убежал. Наверное, алмазы искать.
— А они там?
— Нет, конечно. Машину милиционеры нашли и, конечно же,
обыскали.
— Так твой мент не совсем дурак и должен это понимать?
— Не знаю. Главное, что он убежал, и я тоже.
— Это подружкину «Ауди» нашли?
— Ага.
— Значит, алмазики тю-тю…
— Кто-то же их взял…
— Твоя подружка?
— Возможно. Надо ее найти.
— Искать будешь ты? — ехидно поинтересовался он.
— А ты нет? — в ответ съязвила я, желая как можно
дальше увести его от мысли лишить меня головы.
— Только не с тобой. Во-первых, ты наверняка врешь,
чтоб живой остаться…
— Если и вру, то самую малость. Помоги мне найти
подругу, алмазы скорее всего у нее.
— И она ими охотно поделится? — удивился он.
— Может, и неохотно, но поделится. Хотя их, возможно, у
нее и нет. Такой человек, как ты, должен понимать, что риск — дело благородное.
— Это в каком смысле? — насторожился он.
— Не умеешь рисковать, так и вовсе ничего не получишь —
вот в каком.
— А тебя алмазы не интересуют?
— Я в них ничего не понимаю. Зато меня очень беспокоит
Алька, что с ней случилось и куда она так неожиданно исчезла? — Я
помолчала и робко спросила: — Ну что, будем искать?
Пашка почесал за ухом, скорчил мерзкую рожу и стал загибать
пальцы:
— Ты мне должна за парк и за бутылку.
