Вроде бы я должна была успокоиться, но что-то внутри томило,
и беспокойство не отпускало. Домой я отправилась пешком и всю дорогу пыталась
понять причины этого самого томления. До причин не докопалась, зато нагуляла
отменный аппетит. Приготовила себе обед, тут и Миша подъехал и составил мне
компанию. «Все-таки он очень симпатичный, — призналась я себе. —
Оттого и беспокойство». С симпатичными мне всегда не везло. Вечно с ними
что-нибудь не так. Один оказался злостным алиментщиком, другой выдавал себя за
капитана дальнего плавания, а в действительности с трудом закончил среднюю
школу и работал грузчиком, третий просто был женат уже лет пять до встречи со
мной, а четвертый… про этого даже вспоминать не хотелось. Конечно,
положительных мужчин в моей жизни было больше, слов нет, но среди них — ни
одного симпатичного. И вот… Конечно, работа у Миши нервная, дома бывает редко,
но зримые достоинства перевешивали возможные неудобства, по крайней мере, пока.
А у меня полно знакомых, среди них есть влиятельные люди, человека с Мишиными
данными непременно заметят. Я разлила чай и спросила:
— Как семья отнеслась к твоему расследованию или ты все
держишь в секрете?
— Ты имеешь в виду маму?
— Да… то есть… я имела в виду… жену, детей?
— Я не женат.
Я с заметным облегчением вздохнула и поинтересовалась:
— Почему?
— Так сразу и не объяснишь. Работа, дома бываю редко,
вызвать могут в любую минуту. Не каждая женщина это выдержит.
— Но в милиции тоже работают женщины, — хитро
предположила я.
— Ну уж нет, — засмеялся Миша. — Только
милиционерши в доме мне и не хватало…
Я тоже вежливо хохотнула, и мы стали пить чай.
— Узнал что-нибудь о Самохине? — спросила я.
— На первый взгляд все, как он тебе и рассказал: весь
день был в банке, по крайней мере, несколько служащих это подтверждают. С
большим усердием, кстати сказать. А вот один из водителей видел, как в 10.30
Самохин уселся в свой «Форд» и покинул стоянку. Во сколько тот вернулся, не
знает: уехал почти вслед за ним, но в 14.30, когда привез шефа с обеда, «Форд»
уже был на своем месте. Уборщица видела Самохина в коридоре что-то около
двенадцати, точно не помнит. Говорит, выглядел сердитым.
— Выходит, банк он все-таки покидал и где-то между —
10.30 и 12.00 дня вполне мог съездить на дачу.
— Вполне, — кивнул Миша. — Но это надо
доказать.
— Не могу понять, почему он лжет. Чего проще,
рассказать все, как есть…
— Однако сама ты так не поступила, — заметил
Миша. — Я имею в виду в милицию не пошла и об убийстве не рассказала.
Я покраснела, устыдилась и задумалась.
— Ты же знаешь, я не просто так… — сказала я через
несколько минут. — У меня были причины.
— Причины могли быть и у него, — вздохнул Миша.
— Какие?
— Первая: он не хотел, чтобы кто-то узнал, что он
встречался с замужней женщиной.
— Но я это и так знала, какой же смысл врать мне?
— Ты могла рассказать об этом в милиции, в огласке он,
безусловно, не заинтересован. Еще одна причина: он мог увидеть что-то такое,
чего видеть не должен, или они с твоей подругой поссорились, и он испугался,
что в милиции решат: у него был повод от нее избавиться…
— Ты думаешь, он… избавился? — испугалась я.
— Не знаю, Таня. Все в этом деле чрезвычайно запутано.
Любовники, какие-то странные стечения обстоятельств…
— Значит, ты допускаешь мысль, что в исчезновении Альки
может быть виноват Самохин?
— Честно говоря, не допускаю. Она скорее всего сбежала.
Все сходится: Сережа вез нечто ценное, допустим деньги, ему требовалась помощь,
и он обратился к твоей подруге. Деньги он передал ей…
— Когда? — нахмурилась я.
— Они могли сто раз встретиться до твоего появления на
дороге…
— А зачем им понадобилась я?
— Не знаю. Самохин мог в самом деле отправиться на дачу
и что-то там увидеть. Это его напугало, и он решил молчать.
— Что такого он мог увидеть? — разволновалась я
еще больше и сама себе ответила: — Хозяева денег выследили Альку и разделались
с ней, а он был свидетелем?
— Почему бы нет?
— Не знаю почему, но мне это кажется не правдоподобным.
А что, если они поссорились, он ее толкнул, она упала… — говорить дальше мне не
хотелось.
Миша вздохнул.
— В любом случае Самохина не следует упускать из виду.
Тут он взглянул на часы и поднялся из-за стола.
— Ты куда? — спросила я.
— Хочу кое к кому из Сережиных друзей заглянуть. Вдруг
кто-то что-то знает…
Я подумала и решилась:
— Миша, я об этой фирме узнавала, той, где работал
Сережа. По-моему, это бандитская лавочка.
— По-моему, тоже, — опять вздохнул он. — Я
тоже узнавал. Сегодня. А надо бы два года назад, когда он туда устроился. Ведь
ныло сердце: что-то больно жирно живет младший, нет бы с ним поговорить, людей
поспрашивать, а у меня все времени не было. Труженик хренов, родного брата
просмотрел. — Миша закусил губу и отвернулся, а я взяла его за руку.
— Ты не виноват. Он взрослый парень и свой выбор сделал
сам. Извини, но вряд ли бы он послушал твои советы.
— Как знать… а вдруг… был бы жив.
— Можно, я поеду с тобой? — спросила я.
— Конечно. Только боюсь, тебе будет скучно, следствие
вовсе не такое интересное занятие, как показывают в кино.
Это меня не остановило, и мы отправились к друзьям Сережи.
Ничего существенного сообщить они не могли: то ли не хотели,
то ли в самом деле не знали. Миша хмурился и, чувствовалось, очень переживал.
Те сведения, что у нас имелись, вроде бы никуда не вели, и как продолжать
следствие, лично мне в ум не шло.
Мы подъехали к моему подъезду.
— Ты когда выйдешь с больничного? — не к месту
брякнула я. Миша посмотрел удивленно, а я смутилась. Удивляться, конечно, было
чему: про то, что он на больничном, Миша не говорил. — Я сегодня была у
тебя на работе, — призналась я.
— Зачем?
— Хотела убедиться, что ты действительно работаешь в
милиции.
— Убедилась? — спросил он.
