—Мам, пап, вы дома?— она бесшумно шагнула в прихожую, оглядывая пространство перед собой.
Из комнаты неожиданно вынырнул Зейн.
—Илинея? Мне казалось, ты хотела провести выходные в академии. Я как раз собирался тебя проведать.
—Зейн, не надо,— раздался из гостиной голос матери.— Проходи, милая, чай недавно вскипел…
—Какой чай, Аделина?!— с металлом в голосе произнес мужчина.— А ты проходи, не стой в дверях. Заодно расскажешь мне, почему к нам пришли полицейские и расспрашивали про тебя,— чеканил он каждое слово.
—И к вам тоже,— выдохнула Илинея, опускаясь на пуфик для переобувания.
—Что значит «и к вам тоже»?
—Сегодня мне уже звонили из академии, теперь, оказывается, они и сюда добрались. Неужели, сложно заявиться в рабочий день? Или прямо ко мне домой, а не шататься по всему городу? Я же не прячусь!
Зейн отошел на шаг и кивнул в сторону гостиной:
—Раздевайся и иди к матери.
—К ней и шла,— буркнула колдунья, но последовала распоряжению.
Девушка подсела на софу рядом с Аделиной. Она приветственно кивнула, но этим и ограничилась, не обнимая и не говоря с дочерью. Домашнее платье приглушенных тонов облегало стройную фигуру, подчеркивающее многие достоинства, но не способное скрыть общего напряжения — казалось, женщина готова подскочить с места, а то и броситься на неведомого противника.
—Они были здесь три часа назад, говорили, что видели тебя рядом со станцией, когда все ее сотрудники внезапно, разом уснули,— Зейн подошел к креслу у камина и оперся обеими руками о его спинку.— Довольно нестандартное стечение обстоятельств, ты так не думаешь?
—Им стоит нанимать кого-то более компетентного, раз их способна усыпить виолончельная партия,— пожала плечами Илинея, после чего подалась чуть вперед, подперев лицо руками.— Вы же знаете, я часто репетирую в том районе. А парк возле станции стал особенно… вдохновляющем после недавних событий.
—Как я и сказала,— облегченно выдохнула Аделина.
—Допустим, я тебе верю…
—Допустим, не допустим!— резко перебила девушка.— Что вы им сказали?
Аделина хитро улыбнулась.
—Кстати, об этом,— незамысловатым, но изящным движением руки женщина указала на лестницу, ведущую на второй этаж.— На сколько баллов оцените, профессор?— она повернулась к лестнице лицом и громко позвала: — Илинея, спустись, пожалуйста, у нас гости!
Меньше, чем через минуту, дверь комнаты наверху хлопнула, послышались шаги, и в гостиную спустилась точная копия Илинеи, остановившись посреди лестницы.
—Мам, что это значит?— спросила копия голосом и тоном, идентичными оригиналу, на что Илинея чуть не присвистнула.
—И тактильная?
—И тактильная,— ответила Аделина, явно довольная собой.
—Это сразу «отлично», мам! Настолько натурально, что даже как-то жутко. Можешь отослать ее назад? А то мне не по себе,— заулыбалась девушка.
Аделина махнула иллюзии рукой, и та направилась прочь.
—В общем,— заключил Зейн,— имей ввиду, ты ночевала у нас. И эту, подружку свою, предупреди. Нам ни к чему проблемы с властями,— с этими словами он покинул гостиную и направился в сторону кухни.
Девушка откинулась на спинку и тихо рассмеялась.
—Да уж, заскочила на огонек!
Аделина тепло улыбнулась. Спустя пару мгновений колдунья примостила голову на плечо матери и обняла ее обеими руками, повернувшись боком и подобрав под себя ноги. В тишине, нарушаемой лишь потрескиванием пламени в камине, они просидели всего пару минут, но и этого было более, чем достаточно. Больше, чем раньше. Ближе.
И все же девушка отстранилась. В конце концов, она пришла не за этим. Спрыгнув с софы, она потянула мать за руку.
—Давай поднимемся на чердак,— вполголоса, чтобы отец на кухне ее не услышал, предложила Илинея.
—Не знаю, дочь… Там сейчас довольно холодно…
—Не так уж и холодно!— улыбнулась она, поднимая Аделину с нагретого места.— К тому же мы ненадолго. Идем!
Женщина с улыбкой покачала головой, поднимаясь следом за дочерью. Все же в детстве она была куда спокойнее. Удивительно, как пара человек в окружении могут поменять жизнь! Они поднимались по деревянным ступеням почти бегом. Пару раз Илинея спускалась, чтобы убедиться, что мать идет за ней. Дойдя до конца коридора на втором этаже, колдунья сначала потянулась к палке с крюком, чтобы спустить лестницу на чердак, но потом опомнилась и просто щелкнула пальцами, магией запуская механизм.
Они поднялись на пыльный чердак. Когда-то здесь была обставлена очаровательная площадка с двумя креслами и столиком, чтобы с чашечкой чая наблюдать за закатом в большое окно, треугольник которого занимал почти всю стену. Но сейчас место скорее удручало. В какой-то момент чердак стал просто складом вещей из тех, что не нужны, но выбросить рука не поднимается. Уверенным шагом, морщась от ощущения грязи под ногами, она прошла к занавешенному полотном трюмо — единственной вещью, которую Аделина забрала из дома, когда выходила замуж. По крайне мере, так считала девушка. Аделина же прошла буквально по ее следам, и с каждым шагом в душе нарастали неясные подозрения. Сжав кулон в ладони, Илинея глубоко вдохнула и резко развернулась, хватая мать за руку и вкладывая в нее трискель.
—Это твое.
Аделина непонимающе посмотрела на дочь и подняла кулон к глазам. Картинка резко стала мутной из-за подступивших слез. Чуть отступая, женщина ухватилась рукой за спинку кресла, чтобы не упасть на пол. Буря эмоций от изумления и недоверия до радости, близкой к эйфории, пронеслась по ее лицу. Она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, приходя в себя, после чего спокойно и даже чуть холодно поблагодарила дочь за подарок.
—Очень… милый кулон. Только не понимаю, почему нужно было подниматься сюда,— неловко улыбнулась женщина.
—Это родовой кулон. Пятнадцать лет назад,— начала Илинея, попутно снимая с трюмо ткань,— умер последний из рода, которому он принадлежал. Этот символ,— ткань застряла в створках, и девушка недовольно полезла вытаскивать ее, не прерывая рассказа.— Я никогда не знала своих бабушку и дедушку с твоей стороны, но этот символ очень хорошо помню,— наконец ей удалось стащить полотно с трюмо, на столешнице и ручках которого красовался такой же трискель.— Я помню, как пятнадцать лет назад после очередного объявления по радио ты выронила из рук кружку, а после поднялась на чердак. Как ты рыдала над этим трюмо, думая, что никто не видит. Но я видела. Тогда я не понимала, в чем дело, но теперь… теперь понимаю. Этот кулон принадлежал тебе, «пропавшей» дочери мэтра Лиона,— с трудом проталкивая слова сквозь ком в горле, закончила она.
Аделина упала в кресло, подняв облако пыли. На ней не было лица, а рука крепко сжимала кругляш кулона. Пробормотав «Я принесу воды», Илинея мигом спустилась вниз, ненадолго оставляя мать размышлять в одиночестве. Когда девушка, отмахиваясь от расспросов отца, поднялась со стаканом воды, Аделина уже почти пришла в себя, хотя круглые глаза и глубокое, медленное дыхание выдавали легкое состояние шока. С благодарностью она приняла чуть трясущейся рукой стакан и выпрямилась в кресле.
