Тонкие пальцы невесомо коснулись плеч, и в тот же миг Бас вынырнул, подхватывая ту, о ком мечтал всю жизнь, подкидывая вверх, наслаждаясь взмывающей в небо девушкой-наядой-богиней — воплощенным волшебством в мириадах бриллиантовых огней. Вода струилась с темных волос, задерживаясь на кофейном бархате кожи, собираясь росой на выемке ключиц. Ловя губами стекающие капли, языком повторяя их путь, Бастиан постигал Полин, вбирал каждый стон, подмечал дрожь ресниц, любовался румянцем на щеках. Ослаблял объятия, заставляя прижиматься сильнее, смеялся, ощущая царапающую хватку, озорно прикусывал кожу, вызывая полный золотого огня взгляд.
—Чокнутый!— смеялась Полин, подставляя шею требовательным поцелуям и добавляя прерывистым шепотом:
—Мне под стать,— общую на двоих мысль. А Бастиан сам себе казался безбашенным юнцом, самоуверенным и удачливым хозяином жизни, способным свернуть горы ради одного милостивого взгляда неприступной королевы. Но та, кто тридцать лет приходила во снах, та, кто, однажды отвергнув, обрекла на неутолимую жажду, льнула ласковой кошкой, довольно мурлыкала от бесстыжей вольности пальцев и шептала непристойные просьбы, невнятные, сбивчивые меж громких стонов.
Тело не подвело — раз за разом Бастиан брал и отдавал, получая сполна. Сила его, обновленная, подпитанная эликсиром, струилась в крови, обжигала пожаром страсти и скапливаясь, изливалась в податливое жаркое тело, возвращая Повилике утраченное за тридцать лет. Бас чувствовал то полное изнеможение, понимая, что, воскрешенный, он вновь на пороге смерти, и улыбался, довольный лучшей из возможных кончин; то восставал, как феникс, опаленный огнем поцелуев, когда Полин ласкала губами, глубоко и самозабвенно принимая его мужское естество.
Когда солнце скрылось за деревьями, и голубая прозрачность воды сменилась тускнеющим перламутром, лежащие в объятиях друг друга на берегу мужчина и женщина одновременно вскинули головы и сели, прислушиваясь. К шуму водопада, перекличкам птиц и шепоту тропиков добавился гул самолетных винтов. Почти задевая макушки деревьев, гидроплан заходил на посадку в лагуне.
—Твой поклонник вернулся,— усмехнулся Бастиан, целуя смуглое плечо Полин.
—Томас летал в город,— кивнула девушка.— Мне нужна одежда. Это я больше носить не собираюсь!
Вскочив на ноги, она с ненавистью принялась втаптывать в землю больничную сорочку.
—Нагишом пойдем спасителя встречать?— с веселым прищуром наблюдая за скачущей, Бас облизал опухшие от поцелуев губы, отмечая на них остаточный вкус варенья из розовых лепестков. Вся Полин была сладость и дурман, нежность бутона и острота шипов, красота цветка и опасность колючих пут. Его Белая роза из смертоносных Повилик.
Делить это внезапно обретенное сокровище с кем бы то ни было доктор Керн не собирался — будь то пресловутый граф и все его приспешники или полинезийский летчик-контрабандист. Мысль о том, что Томас Хаан увидит Полин такой — нагой, дикой и первозданно прекрасной, вскипала ревностью в крови Бастиана. Ревностью, которой он никогда ранее не испытывал ни к одной из женщин.
—Ты иди,— будто прочитав мысли, бросила девушка, оставляя наконец втоптанную в землю сорочку и заходя по колено в озеро.— Мне надо смыть остатки памяти.
Склонившись, Полин принялась оттирать ступни, терзая их с той же яростью, как секунду назад свою тюремную робу. Быстро облачившись в грязную и рваную униформу, Бас отправился к хижине.
Грузный мужчина с длинными редкими волосами, собранными в неряшливый хвост, сгружал у порога пакеты с эмблемой супермаркета. Не выражая удивления и не задавая вопросов при виде вышедшего из леса мужчины, пилот протянул руку:
—Томас Хаан,— и оттянул ворот футболки, показывая набитый на груди биплан. В рисунке угадывался авторский стиль Полин — борт самолетика вместо эмблемы украшал причудливый растительный узор.
—Себастиан Керн,— пожимая протянутую ладонь, Бас взмахнул свободной левой рукой, демонстрируя обвитое плющом сердце на предплечье.
—Тут еда, вода, в термосе кофе. А если хочешь чего покрепче — есть отличный выбор карибского рома, официально не экспортируемого в Европу,— контрабандист с хитрым прищуром мотнул головой в сторону схрона.
—На случай погони предпочту сохранить трезвую голову,— усмехнулся в ответ Керн.
—Погони?— Томас коротко хохотнул.— Вы, конечно, устроили знатный переполох на Пику. Ищейки богача с виллы на вулкане шерстят все паромные переправы и аэропорты, но найти крошечный частный гидроплан среди тысяч островных лагун посреди Атлантики? Для этого надо быть не просто чокнутым миллиардером, но еще и чрезвычайно удачливым, фанатично целеустремленным педантом.
—Опасаюсь, тот кому мы перешли дорогу именно такой,— Бастиан благодарно принял из рук летчика еще теплую буханку хлеба и упоенно вгрызся в хрустящую корочку.
—Тогда прихорашивайтесь и подкрепляйтесь. Ночью полетим.
—А нас не засекут?— с набитым ртом поинтересовался Бас.
—Доктор Керн, эта штука у вас на руке сколько жизней помогла спасти?— с кривой ухмылкой Томас ткнул пальцем в татуировку сердца и, не дожидаясь ответа, добавил, хлопая себя по груди:
—Вот и мой аист знает тайные тропы. Проложим маршрут — ни один диспетчер глазом моргнуть не успеет.
* * *
Непреодолимая сила влекла Полину к воспоминаниям тезки. Внезапно ожившая родовая ветвь манила прочесть, как книга в яркой обложке, требующая открыть и прикоснуться к страницам, заглянуть хоть одним глазком в чужую загадочную жизнь. Но стоило Клематису протянуть любопытные усики по семейному древу, как некто незримый щелкал по носу и хлопал по рукам. Полина не видела, но чувствовала насмешливую ухмылку и ежилась от обиды, вновь и вновь пытаясь добиться от Белой Розы большего, чем возвращения в мир живых.
—Не пускает меня!— зло процедила девушка идущему рядом Карелу. Они спешно возвращались в хижину, чтобы собраться и покинуть убежище Халлербоса. Новая информация требовала простого и понятного общения по мобильному, а не сложных настроек и туманных толкований незримой повиликовой связи. Почему-то не прося и не спрашивая, Полина знала — Гиностемма поедет с ней и воспринимала это как нечто само собой разумеющееся. Она все еще сердилась на мужчину за откровенное признание в прошлых грехах, за сокрытые в минувшем тайны, но еще больше за собственные обманутые ожидания. Впрочем, задай кто девушке вопрос, Повилика и сама бы не смогла ответить, что же ее так сильно разозлило и обидело.
Карел воспринимал ее перепады настроения и внезапные полу-оборочные припадки видений как должное. Секунду назад она прожигала его полным ненависти и страха взглядом, а через мгновение уже дрожала в заботливых объятиях, утыкаясь носом в пахнущую лесной свежестью рубашку. За минувшие сутки Гиностемма укоренился в ее жизни. А еще Полина была при нем собой — без притворств и ролей, без игр и намеков. Виной ли тому стала недавняя обнаженная эскапада, откровенный ли общий на двоих сон стер личные границы, или мысли, с легкостью транслируемые из головы в голову повиликовым радио, только рядом с Карелом ей дышалось удивительно легко.
