Это приключение с нами будет мимолетным. Я не собиралась переезжать в город. Он не мог отказаться от карьеры, ради которой упорно трудился. Я не винила его за это, но я была реалистом. В конце концов, мы бы отдалились друг от друга, и нашей единственной связью была бы Чарли.
Поэтому я обняла его крепче, прижимаясь всем телом к его мышцам, желая навсегда запечатлеть его тепло, прежде чем придет время и мне придется его отпустить.
Но не сегодня, не завтра и не послезавтра.
Единственное, чего я всегда хотела, это быть частью семьи. Настоящей семьи. Иллюзия Логана со мной и Чарли была слишком соблазнительной, чтобы отказаться, даже если это длилось недолго.
—У тебя есть еще дела здесь?— спросил он.
Я кивнула, высвобождаясь из его рук.
—Совсем чуть-чуть. Не хочешь посидеть здесь, пока я закончу?
—Да. Ты не возражаешь, если я покопаюсь? Я бы хотел увидеть больше других твоих работ.
—Эм… конечно.
Я почувствовала прилив нервной, возбужденной энергии. Я хотела, чтобы Логану понравились другие мои работы, но здесь я работала с настоящим мусором. Если он собирался осмотреть мою мастерскую, мне нужно было выпить.
—Хочешь пива?— Я ткнула большим пальцем через плечо в сторону двери.— Хейзел снова наполнила лед в одном из холодильников, так что с вечеринки осталось немного холодного.
—Я бы с удовольствием. Спасибо.
Я кивнула и вышла на улицу, нервно перебирая пальцами, пока спешила к крыльцу. Я не могла вспомнить все, что спрятала в ящиках и шкафах мастерской. В основном это были просто незавершенные проекты. Я думаю, что у меня была закончена одна или две картины, которые мне нужно было довезти до Калиспелла. И я закончила свое гнездо из ложек, пока он был в Нью-Йорке.
Я поднялась на крыльцо и взяла пару бутылок пива из холодильника. Затем ускорила шаг, практически бегом возвращаясь к сараю.
Был ли там мой альбом для рисования?
Мои ноги скользили по траве. Черт! ДА. Я оставила его там на прошлой неделе. Однажды ночью у меня были проблемы со сном, и я пришла сюда, чтобы нарисовать образ, преследующий мои сны.
Лицо Логана.
На самом деле, за те две недели, что его не было, я заполнила его глазами, носом и ушами идеальной формы альбом на десять страниц. Ему не нужно было это видеть.
Я вышла из ступора и побежала обратно к сараю. Я ударила в дверь, но Логан стоял ко мне спиной.
—Вот,— выдохнула я, протягивая ему пиво.
Он повернулся, прихватив с собой что-то, что достал из ящика.
—Это про…
—Что это?
Слава богу. Я чуть не упала в обморок от облегчения, увидев, что он держит старую, потрепанную коробку вместо моего альбома для рисования.
—О, это еще ничего.
Он поднял крышку, открыв стопку старых полароидных снимков.
Хейзел, должно быть, однажды тайком принесла их сюда. Она годами уговаривала меня сделать альбом с этими фотографиями. Думаю, она думала, что, оставив их в моей мастерской, у меня появится вдохновение.
—Что это все такое?— спросил Логан, доставая пачку фото из коробки.
—Просто несколько фотографий, которые Хейзел сделала давным-давно.
Фотографии, на которые я не любила смотреть из-за воспоминаний, которые приходят с ними. Хейзел думала, что мне нужно принять свое детство и гордиться тем, как далеко я продвинулась, учитывая с чего я начинала в жизни.
Я не согласилась. Я предпочла вычеркнуть все одинокие ночи и неотпразднованные дни рождения.
Я ненавидела думать о том, как мать могла выбросить новорожденного ребенка в кучу мусора. Я провела первые два часа своей жизни среди остатков пищи, отвратительных запахов и грязи — по крайней мере, так мне сказали. Теория заключалась в том, что моя мать родила меня, а затем выбросила в мусорный контейнер.
Это было после того, как она травила меня героином в утробе.
К счастью для меня, бездомный, который спал в переулке у мусорного контейнера, пришел «домой» немного раньше и отнес меня в ближайшую больницу. Я прошла детоксикацию. Я выросла. Я продвинулась дальше, чем многие думали, что я когда-либо смогу.
Но в то время как Хейзел наслаждалась всем, кем я стала, и моим боевым духом, мне не нравилось думать о том, как мать может бросить своего ребенка. Я не хотела напоминания о том, как единственный человек, который должен был любить меня, так легко меня бросил.
Я понятия не имела, кем была моя мать или мой отец.
Я бы никогда этого не сделала.
—Эй,— Логан коснулся моей руки,— о чем ты думаешь?
—Прости.— Я заставила себя улыбнуться, сморгнув слезы.— Просто задумалась.
—Это ты?— Он поднял фотографию с самого верха стопки.
Я кивнула, рассматривая фотографию.
Я стояла возле дома, в котором выросла. Тот, где я встретила Хейзел.
Мои джинсы были слишком коротки для моих длинных ног, но, учитывая, насколько я была худой, они, вероятно, были единственными, которые подходили мне по размеру. Была зима, поэтому я надела шапочку-чулок, которая прикрывала мои длинные волосы. Они были вымыты, и Хейзел подстригла их в тот день. Моя толстовка была на размер больше и обтрепалась по краям. Мои теннисные туфли были изношены, но для поношенных они были одними из лучших, которые у меня были.
Но я улыбалась, потому что Хейзел, которая была на двадцать лет моложе, только что рассказала мне анекдот.
—Сколько тебе здесь лет?
—Думаю, десять или одиннадцать. Хейзел сразу бы ответила. Она сделала этот снимок. И все остальные.
Она появилась в моем приюте, когда мне было восемь. Помню, как однажды я зашла на кухню, а там она стояла с горящей сигаретой в пепельнице у окна. Ее темные волосы были завязаны сзади красной банданой.
—Дай мне взглянуть на них на секунду.— Я взяла стопку из его рук, листая их, пока не нашла ту, которую искала, и передала ее.— Тогда это была она.
Он усмехнулся.
—Она была настоящей Рози Клепальщицей.
—Рубашка из шамбре и все такое.
Он вернул мне ее фотографию, и я долго смотрела на нее. В то время как мои собственные фотографии вызывали боль, видеть ее тогда было похоже на теплое объятие.
Из-за Хейзел у меня осталось несколько приятных воспоминаний о моем детстве. Она пришла работать поваром в приют, где я выросла. В то время этот дом был одним из немногих открытых детских домов в Нью-Йорке. В то время как большинство других детей попали в систему приемных семей, директор моего детского дома сохранила небольшую группу детей. Я была самой маленькой, и после того, как мне исполнилось восемнадцать, заведение закрылось.
