Когда Джозеф перестал улыбаться Дакоте? Может быть, он никогда этого и не делал.
Самым печальным было то, что Дакота никогда об этом не узнает. Их разговоры останутся незаконченными, их раны незажившими.
Сердце Дакоты было разбито сожалением. Если его мама сильно настаивала на том, чтобы он переехал домой, я не знала, хватит ли у него сил или энергии в данный момент сопротивляться. Он больше не оставит нерешённых проблем со своей семьёй.
Не дави на него, Линди. Слушая мультики в одном ухо и плач Линди в другом, я умоляла об этом снова и снова.
Будущее, которое я начинала видеть с Дакотой, будет стерто навсегда, если он вернется сюда. По эгоистичным соображениям я хотела, чтобы он остался в Ларк-Коув, пока мы не разберемся в себе.
Ему нужно было быть свободным, чтобы жить своей жизнью. Чтобы сделать свой собственный выбор. Чтобы сиять.
У этого прекрасного мужчины были крылья. Почему его семья не могла их увидеть?
—Мне жаль, мама,— тихо сказал он, когда она заплакала.
—Ты собираешься вернуться?
—Нет.
Через несколько секунд до меня донесся звук посуды, которую вынимали из шкафа и ставили на стойку.
—Я сожалею, что не смог наладить отношения с папой,— сказал Дакота.— Это будет преследовать меня вечно. Я не хочу этого с тобой.
—Тогда возвращайся домой. Будь со своей семьей.
—Я не могу.
Миска с грохотом упала.
—Почему?
—Я люблю тебя, мама. Я люблю Коко и Розен. Я люблю детей. Но я не могу. Я не хочу, чтобы это прозвучало так, будто я осуждаю твой выбор, но я не хочу такой жизни.
—А София?— Спросила Линди.
—Она в моем сердце.
—Как долго она там будет?
—Всегда.
У меня перехватило дыхание, в груди зародилась надежда. И, как всегда, мои глаза наполнились слезами.
Он любит меня. Он мог бы и не говорить этого. Возможно, он тоже не видит деталей нашего будущего. Но он любит меня.
Должно же быть какое-то будущее. Должен же быть какой-то способ. Мы ворвались в жизнь друг друга, оставив неизгладимые следы, которые ни один из нас никогда не сможет стереть.
Если бы это не сработало, если бы мы не смогли найти выход, я бы никогда не стала прежней.
И он тоже.
—Дакота.— Линди вздохнула.— Смерть твоего отца, она раздавила нас. У всех нас есть вещи, которые мы должны были сказать. У нас есть свои сожаления.
—Мама…
—Дай мне закончить.— Она оборвала его.— Я этого не хочу. Ты мой сын, и я люблю тебя. Я тебя не понимаю. Но я люблю тебя.
—Спасибо.
—Я не знаю, что нам делать дальше.
—Я тоже,— признался Дакота.— Я запутался.
—Я тоже.— Голос Линди сорвался, и она снова заплакала. Ее приглушенные рыдания означали, что она снова в объятиях Дакоты.
Я шмыгнула носом, глотая собственные слезы. Где-то в течение прошлого года я перестала критиковать себя за то, что плачу. Это было мое освобождение, и я не собиралась стыдиться этого. Но я также научилась сдерживать их, когда хотела, а не когда это делали другие.
Это были мои слезы. Я выбирала, когда они были нужны.
Отвернувшись от кухни, я храбро прошла оставшуюся часть коридора до большой комнаты. Деревянные полы были скользкими под моими носками, поэтому я двигалась медленно, боясь того, что меня ожидало.
Входная дверь на мгновение соблазнила меня. Я бросила на него страстный взгляд, прежде чем сойти с деревянного пола на ковер, пересекая вражескую территорию.
Я вошла в большую комнату, не замеченная детьми. Они продолжали играть, и только один из них удостоил меня взглядом. Коко сидела в кресле, держа на руках свою маленькую девочку, лениво потягивающую бутылочку. Розен сидела на конце дивана, ближе всех к детям.
С пальто и сумкой для подгузников на другом кресле в комнате у меня не было выбора, кроме как занять свободный конец дивана.
Ни одна из сестер Дакоты не заговорила со мной, пока я устраивалась на диван. Так что я посмотрела мультики, узнав это шоу по тому, как мы с Дакотой ходили к Тее и Логану на Хэллоуин, чтобы присоединиться к ним и попробовать сладости.
—Мой брат занимается исследованиями. Это у него в крови.— Коко говорит во время шоу.— Но в конце концов он поймет, что его место здесь, и вернется домой, чтобы остепениться.
Это то, что она говорила Пете все эти годы? Так вот почему она так и не смогла забыть Дакоту?
—Я не согласна. Я думаю, если бы вы спросили и выслушали, он бы тоже не согласился.
Розен фыркнула.
—Это не то, чего хотел бы папа.
Она имеет в виду меня. Я не была той, кого ее отец хотел бы видеть с Дакотой.
—Я люблю его.— Мой голос был непоколебим.— Он — любовь всей моей жизни.
Розен и Коко переглянулись. Либо они мне не поверили, либо решили, что это не имеет значения. Они действительно верили, что Дакота вернется.
Как и их мать, они не понимали его.
Как могли трое детей, выросших вместе, быть такими разными? Хотя, глядя на мои собственные отношения с моими братом и сестрой, возможно, это было что-то, что развивалось с течением времени.
—Детка.— Все мы обернулись, включая детей, когда Дакота вошел в комнату, а Линди следовала за ним. Он мотнул подбородком в сторону двери.— Поехали.
—О, уже?— Я вскочила со своего места, присоединяясь к нему у двери.
Он натянул ботинки, затем крепко обнял маму на прощание, прежде чем открыть дверь. Никто не попрощался. Никто не помахал с крыльца. В тот момент, когда мы вышли на улицу под дождь, дверь за нами закрылась.
Рука Дакоты нашла мою, когда мы поспешили по тротуару к грузовику. Он открыл мою дверь, чтобы я запрыгнула внутрь, а затем пробежал вокруг, чтобы сесть сам, и повез нас домой.
Потребовался почти час, чтобы его челюсть разжалась, а руки перестали сжимать руль.
—Ты сказала правду?
—Что ты имеешь ввиду?— Я отвернулась от окна, в котором смотрела, как дождь струится по стеклу.
—Что ты любишь меня?
—Да. Я люблю тебя.
Он кивнул и снова повернулся к дороге. Его челюсть все еще напряжена, руки все еще железными зажимами сжимают руль. Нога Дакоты сильнее надавила на педаль газа.
С каждым знаком зеленой мили мое сердце падало все ниже.
Минуты на часах тикали. То желание заплакать, которое я сдерживала раньше, вернулось с удвоенной силой. Я боролась с этим, но была близка к тому, чтобы сдаться, когда Дакота ударил по тормозам.
