— Знаешь, цыпочка, — говорит парень, — мне кажется, ты что-то затеяла. И это «что-то» очень-очень меня, бл_ть, напрягает.
Я удивлённо хлопаю ресницами.
— О чём ты?
Зайд откладывает банку пива в сторону, потом тушит свою сигарету, дым от которой витает по всему салону.
— Пока точно не знаю, — признаётся он. — Но я почти убеждён в том, что что-то тут не так.
— И ты туда же? — Я закатываю глаза. — Вступил в клуб моих хейтеров?
— Нет, почему же? Ты мне нравишься. Поэтому-то я пытаюсь разобраться, в чём тут на_уй дело.
Я чувствую лёгкое волнение, но конечно же не показываю его, твёрдо стоя на своём:
— Зайд, прекратите давить на меня со всех сторон. Буквально все... Кроме Нейти. Вот он единственный добродушный парень среди вас всех и не капает мне на мозги.
— Нейти? Ты что, уже выбрала себе лучшего друга?
— Чего?
— А где же Зайди? Неужели я не заслужил того, чтобы меня так звали?
Я усмехаюсь и отвечаю:
— Пусть твоя девушка тебя так зовёт.
Он прыскает от смеха, одновременно хмурясь будто от неприязни к моим словам.
— Какая на_уй девушка, шутишь, что ли? У меня её нет.
— Серьёзно? — удивляюсь я. — И почему же?
— Потому что нет пока такой девушки, которая была бы достойна моего члена. Достойна длительного пользования им.
Моё лицо искажается от отвращения, и я отмахиваюсь:
— Фу, это ужасно.
— Вовсе нет. Это ох_енно.
Я вот смотрю на Зайда, на пирсинг у него на губе и над бровью, на его разноцветные множественные татуировки по всей руке и даже шее, на чёрные коротко стриженные волосы, цепи на одежде, и не могу никак поверить в то, что сижу сейчас спокойно рядом с ним. Он матерится как человек, который кроме как мата не знает больше слов. Словно он родился в окружении каких-то бандитов и заключённых, не умеющих выражаться культурно. Мне бы следовало его бояться, но почему-то он внушает доверие. Парадоксально как-то.
— Как ты попал в Могильные карты? — спрашиваю я, действительно заинтересованная этим.
Зайд достаёт ещё одну сигарету и зажигает её, прежде чем ответить:
— Мой папаша был ё_анным алкашом. — Выждав небольшую паузу, он поднимает и показывает мне пустую банку из-под пива, добавляя: — Думаю, понятно, в кого я такой получился. К тому же он заставлял маму спать с его друзьями за бабки. Она потом умерла от ВИЧ. — Услышав это, я делаю резкий вздох ужаса, но он отмахивается, будто этим жестом говоря, что всё в порядке. — Папашу никогда не е_ало, где я и что я делаю, поэтому он и знать не знал, что я всю жизнь дрочил на тачки. С ума на_уй сходил, если вдруг рядом проревёт очередное авто какого-нибудь бл_дского мажора. Так я и решил связать свою жизнь с угонами. Послал на_уй папашу и свалил из дома. Долго искать первую тачку не пришлось: я взломал замок одной стоящей неподалёку от дома и унёсся на ней далеко в центр города. Объездил чуть ли не все гетто и трущобы Сиэтла, все ох_евали с мелкого пацана за рулём. А я себя чувствовал ё_аным королём! Меня тогда, кстати, не поймали... С тех пор я начал взламывать тачки и обворовывать их. Тащил всё, что находил и считал полезным. Но уже спустя пару месяцев, осознав, что как-то мне не хватает всей этой х_йни, я решил попытать удачу на уличных гонках. Тогда собрались чуть ли не самые пи_датые гонщики со всей Америки, заняли целые кварталы. Повсюду были сиськи и хорошенькие девочки, которые намокали у себя там внизу от одного лишь вида гонщиков. Наверное, это тоже меня привлекло. — Он хохочет, затягивается сигаретой, выдыхает дым. — К слову, я в тот день выиграл и заработал кучу бабла. А тачку для гонок я тогда угнал, как выяснилось, у какого-то авторитетного х_я. Тогда-то меня и повязали подъехавшие копы. Гонки были незаконны, так что я и не удивился, когда эти пе_ики схватили меня за зад. Мне было семнадцать, так что они нах_й ничего серьёзного пока со мной сделать не могли. Но вот Вистан... Он был в том участке и заметил меня в тот день. Как оказалось, парочка его людей, обладатели чёрной карты, были на тех гонках и вые_али ему весь мозг моим успехом. Так он и приметил никому ненужного пацана, дрочившего на тачки. Решил, что я им со своими способностями пригожусь. И так и получилось.
Выслушав его историю, я нахожу схожести его жизни с жизнью Гая: никому ненужный. Омрачающее детство. И у обоих страшной смертью погибли матери. Может, и это как-то их сблизило когда-то?
Погрустнев, я тяжело вздыхаю и спрашиваю:
— Чем же таким ты занимался в Могильных картах, раз Вистан решил, что твои способности им пригодятся?
Зайд будто не хочет отвечать, бросив на меня неуверенный взгляд карих глаз. Я думаю, он тоже убивал людей, но меня уже этот факт пугает не так сильно, как в первый раз.
— Не уверен, что ты хочешь об этом знать, цыпочка, — говорит он, усмехнувшись.
— И всё же мне интересно. Ты убивал людей как и Гай?
— О, бл_ть! — хохочет он, словно я сказала что-то смешное. — Как Гай я точно не убивал. В этом ему нет равных. Ты, кстати, разве не знаешь, почему его зовут Кровавым принцем?
— Думаю, из-за количества убийств?
— Да, но тут кроется значение куда более глубокое. В те времена, когда он только начал свой кровавый путь, Вистан заставлял его надевать на совершаемые «казни» исключительно белую или просто светлую одежду. Чтобы Гай чётко видел кровь на себе. Думаю, Вистан хотел, чтобы вид крови перестал пугать его сынишку. Ведь если каждый день видеть её у себя на одежде, полностью перепачканной ею, однажды перестаёшь пугаться.
Я сглатываю, ощущая, как к горлу поднимается неприятный комок. Потом пытаюсь сохранять ровное дыхание, хоть и получается у меня плохо.
— Поэтому он носит чёрную или красную одежду, — тихо предполагаю я.
Зайд кивает:
— Да. Поэтому. На чёрном или красном крови не видно, верно же? Видимо, Вистан нанёс его детской психике травму. С тех пор он всегда только такую и носит.
Мне становится плохо. Дышать так сложно, будто воздух превратился в более тяжёлый и труднопроходимый газ. Пытаясь отвлечься, я повторяю вопрос:
— Но ты так и не сказал, чем ты сам занимался у Могильных карт.
— Ты реально хочешь всё ещё это услышать?
Я киваю.
Зайд цокает, закуривает, выдыхает дым в воздух и всё-таки отвечает:
— Я похищал девушек, которых впоследствии продавали в сексуальное рабство.
У меня содрогаются колени от услышанного. Он видит моё поменявшееся лицо и с усмешкой говорит:
— Я же сказал, тебе не надо было этого знать.
— Как ты отбирал их?
— Разъезжал на тачке, выглядывая особо симпатичных, и чаще всего похищал их прямо с улицы. Потом делал так, чтобы их больше никто не искал. Никогда. А имея такие связи, это сделать было совсем не трудно.
