* * *
Гай смотрит вслед отъезжающей машине несколько часов, дней, лет, веков… По крайней мере, так ему хочется. Всё лучше, чем обернуться и встретить похожие на его собственные зелёные глаза. Правда, в глазах отца нет той неуверенности, моментами проскальзывающей у самого Гая.
Всем вокруг всегда кажется, что глаза Гая холодны. Но на самом деле это обман. На самом деле они полны скорби и боли. Просто за столько лет успеваешь обучиться совершенной искусной лжи и притворству. Ты оборачиваешь всё в свою пользу. Ты возводишь вокруг себя стены, за которые никто не может входить. Ты делаешь вид, что груб и жесток, и может быть, ты и в самом деле жесток, но не настолько, как того хочет отец.
Мужчина делает несколько тяжёлых и громких шагов вперёд. Гай всё ещё стоит к нему спиной, но он уже это ощущает. Эту боль, обжигающую кожу. Он думал: «Прошло столько лет, я уже привык», но каждый день, глядя на собственную спину, покрытую округлыми шрамами, в зеркале, он вспоминает о моментах страданий: как его, так и чужих.
316.Вот точное количество шрамов.
316 шрамов.
316 проявлений слабости.
316 наказаний.
Прошло уже четыре года с того дня, когда появился последний, но от ожидания ещё нескольких уродливых рисунков на спине избавиться так и не получилось. Они, кажется, болят до сих пор. Конечно, не так сильно, как тогда, когда отец нанёс первую рану, но от этого легче не становится.
–Папулечка,– улыбается сестра Гая, обняв отца.– Тут сейчас, как я погляжу, начнутся мужские разговоры, поэтому оставлю вас. Удачной беседы, братец!
«Пожалуйста, не оставляйте меня… Не оставляйте меня одного рядом с ним. Пожалуйста…»
Но сестра мыслей слышать не может. Она уже покидает двор.
–О чём ты думаешь?
Голос отца проходится по каждой косточке в теле. Каждая мышца невольно напрягается. Гаю иногда кажется, что отцу вовсе не нужно ни о чём спрашивать. Что он прекрасно проникает ему в голову и видит всё, о чём он когда-либо размышлял.
Гай наконец набирается смелости обернуться и взглянуть в ненавистное лицо Страха.
–Столько лет я провёл, обучая тебя одному-единственному правилу: не показывать слабости.– Лицо мужчины непроницаемо. Теперь это не то лицо, которое видела перед собой Каталина.– Слабость превратит тебя в жалкое подобие человека.
Гаю хочется сказать, что испытывать чувства вовсе не слабость. Но едва подобные мысли приходят ему в голову, как он отгоняет их прочь.
–Я вижу, что ты думаешь,– всё продолжает отец.– Вижу, что происходит в твоих чёртовых глазах, когда ты смотришь на неё.
Сердце сжимается от страха и отчаяния. И хоть лицо Гая остаётся спокойным, внутри кровоточит каждый капилляр и дрожит душа.
–Не смей, никчёмное ты создание,– шипит отец чуть ли не в ухо сыну.– Я готовил тебя. И ты не смеешь сейчас давать своей жалкой душонке вдруг вспомнить о совести.– Плечи Гая почти расслабляются, когда мужчина наконец отходит в сторону, продолжая при этом:– В нашем мире совести и жалости нет места. Ты мой наследник. Ты – Кровавый принц. Именно на тебя ляжет вся ответственность. Оправдай же своё прозвище.– Грубый хриплый голос отца звучит всё громче и громче:– Но как я могу быть уверен в тебе, если одна никчёмная девчонка способна поселить у тебя в сердце сомнения?! Я не потерплю этого, так и знай.
Он тычет пальцем в грудь сына, испепеляя взглядом, почти готовится дать ему пощёчину, ударить, повалить на землю, избить… Всё что угодно, чтобы наказать за проступок, за лишние мысли в голове. Но ему удаётся сдержаться и заменить желание причинить боль Гаю словами. А слова звучат так:
–Вспомни тот сгнивший кусок плоти. Вспомни, кто это сделал. А потом спроси себя: аоно того стоит?
И воспоминания бьются о голову страшными картинами. Они до сих пор преследуют Гая по ночам, снятся ему в кошмарах.
Он отчаянно опускает голову, молит голоса в ней заткнуться, чтобы они больше не напоминали ему о том ужасе, с которым когда-то столкнулся 16-летний мальчик. Чтобы отец сейчас исчез. Чтобы не было боли.
«Я устал. Я так устал…»
–Да, отец.– Голос сопровождается почти мёртвыми глазами.– Я завершу начатое. И больше ты во мне не усомнишься.
Мужчина фыркает:
–Закончи всё это. Пора закрыть эту тему.
А затем уходит к дому.
Глава 32
Когда я возвращаюсь домой, мама встречает меня с порога. А я совсем этому не удивляюсь. Ещё в машине чуяла, как она сидит и нервно ожидает моего возвращения, давно готовая закидать меня миллионами вопросов.
После того как я рассказываю ей о безупречных качествах отца Гая и прекрасных манерах его сестры, мама удовлетворённо выдыхает, словно впервые расслабившись.
Дома тихо. Горничные стараются не показываться, чтобы не тревожить трудящуюся в гостиной маму, уже успевшую выставить манекен и наложить на него куски ткани, что в будущем станут полноценными частями нового платья. Мне тоже не хочется особо её беспокоить, поэтому я спешу в свою комнату.
Но не успеваю я отойти от дверей, ведущих в гостиную, как мама меня внезапно окликает, а затем и рассказывает, что завтра мы едем к Дилану с Франческой в гости.
–У них, кстати, есть замечательная новость для нас,– накинув на манекен очередной кусочек материала, произносит мама.
В голове тут же резко выскакивает ярко светящаяся надпись, какие обычно подзывают клиентов в дорогие клубы или просто бары.
«Франческа беременна!»
Стоило бы мне ещё у неё уточнить, как кончилось дело с шантажистами.
–Здорово…– задумчиво протягиваю я.– Правда, я думала, они побудут на медовом месяце подольше.
–А зачем, если главной цели они уже достигли?
Мама усмехается, как бы показывая, что именно она подразумевает под своими словами.
–О боже!– восклицаю я, скрывая своё смущённое лицо ладонями.– Это же мой брат, мам! Зачем при мне-то?
–А будто ты не знаешь, как мы все появляемся на свет.
–Мам, прекрати! Ничего не хочу слышать!
Именно так может делать Мэри Норвуд, моя любимая мамочка. Сперва тычет тебя тем, как должны вести себя скромные женщины из нашего рода, а потом шутит непристойными намёками.
–Во сколько поедем?– спрашиваю я.
–Рано утром. Так что иди, выспись как следует. Мы проведём у них почти весь день.
–Зачем?
–Забыла нашу традицию?
–Постой… Ты ведь уже знаешь о том, что именно хочет рассказать Франческа, раз заговорила о традиции, я права?
