Как только я заканчиваю переписывать, я вновь утыкаюсь в экран телефона. Пишу короткое «спасибо», однако ответа не получаю. Жду ещё пару минут, но сообщения не пополняются, отчего я, почувствовав опасность быть пойманной за переписыванием, пихаю телефон обратно в карман.
Уже спустя минуту раздаётся гул голосов, и я встаю, хватая свой заполненный тест. В кабинет как раз входит мистер Уоттерс.
–Вы уже закончили?– интересуется он.
–Да. Вот моя работа.
Я уверенно протягиваю ему лист, изнутри волнующаяся и стыдящаяся своих мошеннических действий, и он, лишь поверхностно оглядев его, одобрительно кивает и даёт разрешение выйти.
Улыбаюсь, пока иду по коридору, наверняка выгляжу со стороны как полная дура. Даже не могу понять, чему именно я так радуюсь: помощи анонимного номера или тому, что я наконец избавилась от своего долга в виде пропущенного экзамена?
Не знаю, не могу сказать.
И по дороге в столовую, в которой за нашим столом уже сидят мои очаровательные подруги, я больше ни о чём особо не думаю.
Глава 4
День близится к ночи, а мама суетится на кухне. Её окружает множество кухарок с предложениями помочь, ведь это их работа, однако она отказывает им, утверждая, что хочет приготовить сегодняшний ужин самостоятельно.
Я тем временем устало подхожу к раковине, слишком громко дышу и набираю воды в бутылку, а Трэвис, шагающий позади меня, здоровается с моей матерью, хотя они уже виделись сегодня.
–Как прошла тренировка?– улыбается мама, нарезая тонкими ломтиками томаты. Её движения плавные и женственные.
–Ваша дочь делает невероятные успехи,– улыбается ей в ответ Трэвис, и при этом на его висках появляются морщины, которые дают отдалённую подсказку о его настоящем возрасте.– Такими темпами ей можно и податься в профессиональный спорт.
–О нет. Подобное точно не для моей дочери.
Да. Именно так считает моя мама.
Меня растят как «девочку», которая «любит розовый цвет и всё самое милое». Я до сих пор удивляюсь тому факту, что мне вообще позволили заниматься спортом, а не отдали в какую-нибудь балетную школу.
Трэвис Данн – мой личный тренер – смотрит на меня с долей сочувствия и при этом умудряется дать мне понять, что он совсем не согласен с высказыванием моей матери. Я в ответ благодарно ему киваю.
–Что ж, миссис Норвуд, был рад провести очередное занятие.– Он накидывает на себя спортивную куртку, проводит рукой по щетине, машет мне рукой как ребёнку:– До следующей тренировки, Лина. А до тех пор не забывай?..
–Пить как можно больше воды. Я помню, тренер,– усмехаюсь я.
Он даёт мне «пять» иуходит.
Я щупаю свой пресс, ставя бутылку на стол.
–У меня уже почти нет и капли жира на животе,– громко говорю я радостно.– Представь, мам. У меня пресс стал крепче.
–Что в этом хорошего, Каталина?– без особых эмоций произносит она в ответ, продолжая готовку.
На кухне уже никого нет.
–То, что я начинаю выглядеть, как настоящая спортсменка,– гордо заявляю я.
–Вернее, как парень?
–Ну мам!
Она, наверное, и впрямь была бы не против записать меня в труппу балетного театра. И моё мнение, конечно же, не учитывалось бы.
На самом деле телосложение у меня, как это принято называть в народе, хрупкое. Ростом в сто шестьдесят семь я всё равно выгляжу миниатюрной и весьма миловидной, пока не подниму кофту, скрывающую уже показывающиеся кубики на животе, и не напрягу мышцы рук. А так я вполне себе обычная на вид девочка. Грустно осознавать, что маму всё равно многое во мне не устраивает, даже несмотря на то, что я стараюсь.
Ношу платья нежных цветов – в угоду маме.
Учу то, что мне неинтересно, и получаю хорошие баллы – в угоду маме.
Делаю себе аккуратные причёски, тратя на это по нескольку часов в день – в угоду маме.
И лишь тренировками с Трэвисом я занимаюсь в угоду себе, а она недовольна.
За окном идёт лёгкий дождь, наводящий некую меланхолию, и я подхожу к нему, чтобы выглянуть на улицу. Открываю форточку и чувствую запах свежести. Так пахнет мокрый асфальт у нас во дворе, посаженные растения, цветы, украшающие фасад дома, и крыша, по которой стекают капли. Вижу, как во двор заезжает белая машина. Едва удерживаюсь от того, чтобы не захлопать в ладоши от восторга.
–Они уже приехали!– произношу я.– Пойду встречать,– и выхожу из кухни.
Пока я добираюсь до прихожей, проходя мимо отливающей золотом гостиной, мимо других роскошных дверей, мимо лестницы, ведущей наверх, гости уже входят в дом. Слышу их голоса: мужской и женский. Джозеф приехал не один.
Я смотрюсь в зеркало, окидывая свой спортивный костюм взглядом. Из-за тренировки я не успела переодеться в платье, но, решив сперва поздороваться с гостями, выхожу в прихожую.
На пороге стоит пара горничных, открывших двери, а перед ними снимают с себя верхнюю одежду наши сегодняшние гости. Пользуюсь случаем, чтобы рассмотреть их повнимательней. Каррен, как всегда, выглядит очаровательно, а у её мужа, Джозефа, неизменно деловой и серьёзный вид. Я всегда удивлялась тому, как дяде удаётся так искусно притворяться хмурым, когда на самом деле он тот ещё весельчак.
–Лина!
При виде моего силуэта у дверей в гостиную, Каррен улыбается самой белоснежной улыбкой, которую мне когда-либо доводилось видеть.
–Я очень рада тебя видеть!– произносит она, уже проходя в дом.
Я пытаюсь так же вежливо улыбнуться, и, надеюсь, у меня это получается.
–Я тоже рада вас видеть,– говорю я, взглянув на подходящего к нам Джозефа:– Привет.
Мужчина удивляется на моё скромное «привет» ис каплей возмущения произносит:
–Что с тобой, Лина Норвуд? Неужели ты не рада видеть своего дядю, который, между прочим, практически тебя вырастил, пока твои деловые до ужаса родители пропадали на работе?– Он тут же демонстративно распахивает руки для объятия.
Я не могу сдержать смешок и подхожу к Джозефу, обнимаю его и осознаю, что действительно очень скучала по нему.
Если бы кто-то спросил у меня, как я отношусь к своему дяде, я бы с уверенностью ответила: «Он мой лучший друг», и это было бы чистой правдой.
–Прошу прощения, что не встретила вас лично. Готовила ужин,– вдруг раздаётся позади меня голос мамы.
Я отстраняюсь от Джозефа и оборачиваюсь.
Мама сняла уже фартук и теперь стоит перед нами в элегантном красном платье до колен. Её чёрные волосы падают на смугловатые плечи, губы покрыты помадой алого цвета, чуть подкрашены глаза, и я восхищённо раскрываю рот так, словно вижу маму впервые. Как ей удаётся каждый день удивлять меня своей красотой?
