Даррен смотрит на меня долгим взглядом. И в моей голове звучит отзвук его слов «кровоеды не лгут».
Я слежу за выражением его лица и жду. Наконец, спустя долгую опасную секунду, Даррен кивает.
—Спасибо,— почему-то говорит он и мне на мгновение кажется, что он сейчас упадет на колени, до того жалким и слабым он сейчас выглядит. Видя, что я почти готов перевоплотиться, он в страхе отходит подальше, зная, что сейчас произойдет.
Я отпускаю силу и она заполняет все мое тело, сжигая его в яростном белом огне. Я кричу и воздеваю руки к небу, чувствуя невыносимую боль, уничтожающую мою неуязвимую плоть. Я падаю на угли и они мгновенно загораются ярким красным огнем, повторяя силуэт постепенно растущего дракона, в которого я превращаюсь.
Я сгребаю в огромную лапу уголь и пропускаю его через когти. Один взмах хвостом, и если бы Даррен вовремя благоразумно не убрался бы, он бы уже был мертв.
Я взмахиваю крыльями, поднимая тучу искр от горящих углей, и даю волю огню, выпуская наружу яростную струю пламени вместе с оглушительным рыком, что разносится в ночной тишине, как сигнал тревоги.
Взмахиваю крыльями несколько раз и поднимаюсь в небо. Безумная боль уступает место восторгу и легкости, которая всегда сопровождает любой полет.
Я вижу крошечную фигурку Даррена, который смотрит на меня запрокинув голову вверх. Я знаю, что старик бы все сейчас отдал, лишь бы узнать, куда я направляюсь.
Но ему незачем знать.
27
В полном изнеможении я выбираюсь на скалистый берег, раня беззащитную кожу об острые края камней. Все силы, что у меня еще оставались, уходят на то, чтобы вытянуть на берег бездыханное тело Клем.
Я падаю на камни и безучастно смотрю на то, как ледяные волны лижут мои обнаженные ноги. Я не могу даже шевельнуться, чтобы отойти еще на метр, где волны меня не достанут.
Дышу, как рыба выброшенная на берег и смотрю в черное беззвездное небо, которое, кажется, желает высосать всю мою душу. Которое кажется ненавидит меня. Ненавидит Клем и все живое. небо, которое заодно с проклятым монастырем…
Они все умерли там. Все сгинули в морской пучине. Никто не выплыл и не мог бы выплыть. Это было не испытыанием, это было просто убийством.
За что они это сделали? Зачем?
Я осторожно трогаю рукой Клем, и с невероятным облегчением осознаю, что она еще жива. Ее сердце, пусть и едва заметно, но бьется.
—Держись,— говорю я еле слышно.— Мы выберемся отсюда. Только не умирай.
—Отсюда не выбираются,— слышу я злобный голос матери Плантины.— Есть путь только в один конец, высочество.
Она скрипит кожей на своих сапогах, медленно двигаясь к нам с Клем.
Я нахожу в себе силы, чтобы встать на четвереньки и заглянуть проклятой суке в глаза.
—Вам было сказано ясно и четко, грязные шлюхи, что плыть назад нельзя. Награда за непослушание — смерть.
Я вижу, как в ее руках блестит длинный острый нож, похожий на трехгранный стилет. Ее толстая красная рука заметно дрожит, а рот полуоткрыт.
В ее безумных глазах я вижу только одно. Обещание смерти, словно она обезумела и возомнила себя каким-то вершителем человеческих судеб, которому была дана власть убивать, или оставлять в живых.
—За что?— спрашиваю я,— чувствуя, как по моим щекам текут слезы бессилия. Я ненавижу себя за эти слезы и за этот вопрос. Но у меня не остается сил больше ни на что.
Старуха едва слышно смеется и я вижу, как блестят ее желтые зубы даже в сумраке.
—Потому что вы не люди, а насекомые. Жалкие грешницы, без которых мир будет только лучше.
—Ты знаешь кто я такая,— говорю я.
—Тебя я трогать не буду. Тебя ждет кое что похуже,— с улыбкой говорит она и подбирается ближе, оскальызываясь на скользких камнях.— Чуть не упала, проклятье… Мне нужна эта жалкая шлюха. Я вспорю ей брюхо и выброшу в море, как выпотрошенную рыбу. Ты можешь не смотреть, если тебе неприятно. Но лучше отойди в сторону. Вам был дарован шанс искупить свои грязные грехи. Но вы пренебрегли им. Ты даже не представляешь, как вы мне противны. Жалкие твари. Я бы отдала все, чтобы получить то, что дали вам. Но свой шанс я потеряла, А вы даже не оценили…
Вместо того, чтобы отойти, я загораживаю КЛем своим телом.
—Прежде чем убить ее, тебе придется убить меня, тварь,— бросаю я, задыхаясь от бессилия.
—Ты грозная соперница, высочество.— с усмешкой говорит мать плантина и отшвыривает меня сапогом в сторону.— Не путайся под ногами, пока цела. Я ведь могу и передумать.
Она наклоняется над телом Клем и замахивается, чтобы ударить ножом.
—Стой!— отчаянно кричу я,— чего ты хочешь? Только скажи, я сделаю!
Она останавливается и смотрит на меня своим злобным взглядом.
—То, чего я хочу, не в силах дать мне ни один человек. Море не принимает меня. Я вынуждена быть жалкой грешницей, я не угодна богу.
—И ты думаешь, что убийство Клем тебе поможет?
—Я служу. Это все, что мне нужно.
—Оставь ее, пожалуйста, я могу дать тебе то, что тебе нужно. Ты знаешь кто я, ты знаешь кто мой муж…
Я хочу вырвать из берега камень, чтобы швырнуть его в мерзкую рожу Плантины, но даже самые мелкие камни мне поднять не под силу.
—Ты никто,— усмехается она.— У тебя нет мужа, и нет имени. Ты просто гулящая девка, которую мы подобрали, чтобы очистить твою душу. Но мы ошиблись, ты оказалась неблагодарной.
Она плюет на камни и поворачивается обратно к Клем, чтобы закончить свое ужасное дело.
Собрав последние силы я подползаю к ней и окровавленными руками цепляюсь за ее темную церемониальную одежду. Она берет меня за горло, собирается ударить ножом, но в последний момент передумывает и просто отшвыривает.
Боль от удара о камни сокрушает меня. Мне кажется, что все мои кости переломаны. Из глаз тут же сыплются искры и дыхание перехватывает.
И тут я вижу в темноте два горящих желтым глаза. Знакомые глаза зверя. Его шерсть, черная, как уголь. Его белые зубы, оскаленные и готовые рвать добычу, словно предсказывают будущее Плантины. Я со смесью ужаса и надежды смотрю на волка.
Он пристально смотрит мне в глаза, словно ожидая приказа.
Я замираю на одно бесконечное мгновение.
А потом киваю.
Волк, словно только этого и ждал, стремительной тенью бросается на мать Плантину, раздирая кожу на ее руке, держащей нож.
Он делает это бесшумно, без рыка и взвизгиваний. Он делает это, как тихий убийца. Я закрываю рот рукой и отворачиваюсь.
Ее отчаянный вопль едва успевает прорваться через шум волн, ударяющих о камни. Нож с громким лязганьем падает и застревает в острых прибрежных зубах.
