– А вы сделайте то, что делают большинство женщин.
– Сымитировать?
– Точно, – вот же странный мужик. Давно бы уже мог меня остановить, но подыгрывает мне и снова сглатывает. – Правая доля аналогично не пальпируется. Переходим к грудной клетке.
Измеряю ее окружность и продолжаю осмотр строго по методичке. Ну почти строго.
– Сергей Александрович, а какие у вас вес и рост?
– Стоп. А ты ничего не забыла?
– Забыла утром встать с той ноги, вот день и не задался.
– Строить из себя дуру надо дозированно. Перебарщиваешь. Ты не провела пальпацию грудных желез.
– Ой, точно.
И все. Ступор. Кто вообще пальпирует грудные железы у мужиков? Нет визуально и нет. Становится жуть как неловко.
– Время тикает.
Нехотя кладу руку на его грудь и начинаю ощупывать. Точно! Надо пальпировать соски. Сжимаю, разжимаю.
– Ты меня доишь?
– Нет, – поднимаю взгляд на Потапова. – Я смотрю состояние ваших сосков.
– И как?
– Никаких выделений нет.
– Ну слава Богу, а то я уже начал переживать, что молозиво пошло, – придурок. – А что там с железами?
– Недоразвиты, – кажется, я сказала что-то не то, судя по выражению лица надсмотрщика. И тут до меня доходит. – В смысле грудные железы не пальпируются.
– Вспомнила-таки методичку.
– Я даю вам оценку исключительно по вашим показателям.
– А ты уверена, что у меня нет увеличения грудных желез?
– Если вы намекаете на то, что у вас развитые грудные мышцы, то да, а гинекомастии у вас нет. Ни истинной, ни ложной.
– Не уверен, что ты знаешь, что это такое.
– А я уверена. Какой у вас вес и рост, Сергей Александрович?
– С чем связано развитие истинной гинекомастии?
– С преобладанием эстрогенов над андрогенами. Первые в свою очередь стимулируют развитие ткани грудных желез по женскому типу.
– Это все?
– Или она развивается из-за снижения чувствительности тканевых рецепторов к влиянию андрогенов. А может, из-за повышения чувствительности к эстрогенам, – выкусь накусь, козлина. – Так какой у вас рост и вес, Сергей Александрович?
– Сто восемьдесят восемь, восемьдесят пять.
– Итого. Индекс массы тела примерно двадцать четыре, что равно норме. Но ваш идеальный вес приблизительно восемьдесят один килограмм. Продол…
А вот продолжить мне Потапов не дает. Резко прерывает меня:
– Если ты думаешь, что отведенные десять минут ты будешь демонстрировать мне заученные фразы из методички, то ты ошибаешься. Продемонстрировать свои реальные знания или их отсутствие ты еще успеешь, а сейчас, в оставшееся время ты живо принимаешься за задание, которое я тебе дал.
– Но…
– Ты глухая? Я считаю до пяти.
Хочется от души взбрыкнуть и шибануть в него его же халатом, вот только головой-то я понимаю – чем больше буду пререкаться, тем больше доставлю ему удовольствия и еще сильнее усугублю свое и без того фиговое положение. Ладно, тоже мне проблема, другим вещам научилась за полгода. Подумаешь, рукава простирнуть. Это же не его труселя.
Пока я раздумываю, как правильно осуществить сие действо, Потапов включает воду и указывает взглядом на кусок мыла. А, собственно, с какой стати я должна портить свои руки? Ведь можно справиться как тетки из древних веков. Что они там делали? Колотили белье. Кажется, да.
– Давай живее.
– А мне кажется, что ваш халат уже чистый.
– Значит, ты звездоболка?
– В каком-то роде, да, я звезда.
– Кулинарии?
– Не только. Просто звезда.
– Рифма просится нехорошая.
– Рифмуйте. Можете даже всеми известными матерными рифмами. Но взамен, после этой экзекуции, махнитесь студентами. Я пойду к симпатичному блондинистому доктору, а девушка из моей группы по имени Ангелина вместо него к вам. Она, кстати, очень умная душнила.
– Если ты сейчас не начнешь стирать, я отдам запись ментам сразу после работы.
– Хорошо, хорошо, – стягиваю с себя халат и подхожу к вешалке. Поборов брезгливость, снимаю чей-то халат, повидавший атомную войну, судя по желтоватому цвету, и накидываю на себя. – Чтобы не забрызгать свой чистенький, – зачем-то поясняю я и возвращаюсь к раковине.
Принимаюсь мочить рукава и намыливать их мылом. И тут очередной ступор. И как это технически совершить?
– Только не говори, что ты никогда не стирала руками, – молчу, уткнувшись взглядом в раковину.
– Конечно, стирала, – как ни в чем не бывало бросаю я. – Отойдите, пожалуйста, в сторону.
– Зачем?
– Таинство стирки и все такое.
– Я привык все контролировать, – ну что ж, потом не жалуйся.
Замахиваюсь и со всей силы ударяю рукавом по краю раковины. Очередной замах и такое битье продолжается ровно до тех пор, пока я не слышу позади себя:
– Я смотрю, ты малость с припиздинкой.
– Пере, – очередной удар и, вынуждена признать, что бить об раковину одежду - трудно.
– Что?
– Перепиздинкой. И не малость.
– Вынужден с тобой согласиться. Ты чего творишь?
– Как это что? Стираю. Бить легче, чем тереть. В старорусские времена так и стирали. Колотили обо что-то твердое.
– Для чего?
– Вошек выгоняли.
– Манда.
– Я? – перевожу взгляд на Потапова. Еле сдерживаю улыбку, когда понимаю, что он надевает футболку, явно боясь, что ее коснется участь халата.
– Я говорю, мандавошек выгоняли?
– Да вроде обычных головных.
– Головные на волосяном покрове.
– Значит, платяных, – очередной замах и удар о раковину.
– А ты уверена, что у меня на рукавах есть такие?
– Учитывая, в каком месте вы работаете, тут помимо головных и платяных, не удивлюсь, если есть и лобковые. В придачу к клопам. Сергей Александрович, а давайте все же разойдёмся, как в море корабли? – кидаю в раковину халат и перевожу взгляд на Потапова. – Вы сохраните нервы себе и мне, – совершенно серьезно произношу я. – Ремонт машины я вам оплачу в двойном размере. А если вы реально волнуетесь, что я обрабатываю мозги вашей бабушки, в надежде получить ее квартиру, выдыхайте. Мне она не нужна.
– Нет.
– Что нет?
– Ты проходишь практику у меня. И это не обсуждается.
– А вы осознаете, что закончится все так, как у «Титаника» при встрече с айсбергом? Я буду на месте Розы, а вы на месте покойного Джека. Оно вам надо?
